Наши летописи не оставляют сомнения в тесных, близких связях, существовавших в ХII в. между социальными верхушками Руси и половцев. Идея извечной, принципиальной борьбы Руси со степью явно искусственного, надуманного происхождения. Пересмотрите летописи за ХII в., - рядом с сообщениями о борьбе с «погаными» половцами, вы прочтете частые известия о «снемах» князей Руси с половецкими ханами, о брачных союзах между ними и т.п.

Даже прославленный «добрый страдалец за Русскую землю», Владимир Мономах, женил двух своих сыновей – Юрия в 1107 г. И Андрея в 1117 г. – на половчанках. Тут уже не приходится говорить о каком-то расовом или культурном антагонизме. Очевидно, высшие общественные классы и Руси и половцев имели кое-что общее, какими – то общими интересами друг к другу притягивались. И в этом отношении любопытно, что настроенные вообще против половцев, наши летописцы пропустили в летопись половецкую литературную струю.

Уже давно отмечено наличие в Ипатьевской летописи под 1201 г. отрывка, позаимствованного из половецкого эпоса. Вот это место: « … Мономаху … изгнавшю Отрока во Обезы¹(1) за Железная врата, Сърьчанови же оставшю у Дону, рыбою ожившю… оставшю у Сырьчана единому гудьцю же Ореви, посла и во Обезы, река: « Володимерумерл есть, а воротися, брате, пойди в землю свою; молви же ему моя словеса, пой же ему песни Половецкия; оже ти не восхочеть, дай ему поухати зелья, именемъ евшан». Оному же не восхотевшю обратитися, ни послушати, и дасть ему зелье; оному оне обухавшю и восплакавшю, рче: «да луче есть на своей земле костью лечи, нели на чюже славну бытии». И приде во свою землю. От него родившюся Кончаку, иже снесе Сулу, пешь ходя, котел нося на плечеву».

Это очень интересное место, явно половецкого происхождения, дает немало черт, характеризующих половцев того времени.

По аналогии с данным местом нужно искать в летописях других возможных заимствований у половцев. В этом отношении заслуживает внимания одно место из «Повести временных лет».

В рассказе о походе князей Руси 1103 г. есть сообщение о том, что делалось в лагере половцев перед боем. Вот это место:² «Половци же слышавшее, яко идеть³  Русь, собрашася без числа, и начаша думати. И рече Урособа:⁴ «просим мира у⁵ Руси, яко крепко⁶  имуть битися с нами, мы бо много зла створихом Русскей⁷ земли». И реша унейшии⁸ Урусобе: аше ты боишися⁹ Руси, но мы ся не боим; сия¹⁰ бо избившее, поидем в землю их, и примем¹¹ грады их, и кто избавит и¹² от нас?»

Одним исследователем было обращено внимание на некоторое своеобразие этого летописного места, на наличие в нем следов отрывка из какой – то песни. Если это действительно так, то в этом отрывке мы склоняемся искать следы песни именно половецкой. Ибо кто мог рассказать о том, что делалось среди половцев, кроме самого половецкого слагателя рассказа?

А события этого года таковы, что половцам было о чем вспоминать: ведь в последовавшем затем бою было убито 20 князей половецких, и в числе их упомянутый Урусоба. Легко допустить, что это событие вызвало песенный плач у половцев, и он дошел до нашего летописца.

Каким путем эта жалобная песня могла дойти до летописца, на это можно видеть указание в сообщении четыре года спустя в 1107 г. : « Идее Володимер, и Давыд и Олег к Аепе и ко другому Аепе, и створиша мир; и поя Володимер за Юргя Аепину дщерь, Осеневу внуку, а Олег поя за сына Аепину дчерь, Гиргеневу внуку, месяца генваря 12 день».

Естественно, что половчанки могли занести свои песни в княжеские дворы, и отсюда летописец узнал о том, что происходило в стане половцев  в 1103 г. пред роковой битвой, столь печальной для половецких ханов.

При тщательном анализе летописных текстов возможно найти и еще следы половецких известий в них. Отзвук половецкого эпоса можно видеть в сообщении Ипатьевской летописи под 1151 г. Здесь говорится: « Туже и Севенча Боняковича дикаго поковцина убиша, иже бяшеть реке : «хощю сечи в Золотая ворота, якожь и отець мой». Эта фраза, приписываемая Севенчу, сыну известного хана Боняка, вероятно, позаимствована из половецкой песни о нем. В связи с этим можно поставить вопрос о том, не из половецкого ли эпоса позаимствовал автор «Слова о полку Игореве» приведенную им беседу Гзака и Кончака половецких.

Ведь это место в «Слове» стоит довольно отрывочно и незаконченно. При том же автор «Слова», видимо, любит пользоваться цитатами из других песен – Бояна, например, - вообще из песен о старых князьях (например, о Всеславе Полоцком, о Ростиславе Всеволодовиче, о Мстиславе, зарезавшем Редедю касожского).

Вообще следовало бы внимательнее присмотреться к половцам и поискать следов их как в древнерусской литературе, так и в памятниках материальной культуры.
 

Опубліковано у: Проблемы источниковедения. Москва-Ленинград, 1940. С. 391-393.

1. В Грузию
2. По лаврентьевскому списку.
3. Ипат. – «идуть»
4. Ипат. – «Русоба»
5. Ипат. – «в».
6. Ипат. – «ся имуть бити».
7. Ипат. – «руской».
8. Ипат.– «уншии».
9. Ипат. – «ся ты боиши».
10. Ипат. –«сих».
11. Ипат. – добавлено «вся».
12. Ипат. –«ны».