Самой массовой политической партией в Российской империи являлся черносотенный “Союз русского народа” (СРН), который обычно характеризуется как крайнее воплощение радикального русского национализма и монархизма. Действительно, его программа предполагала “объединение всех честных Русских людей, верных долгу присяги во имя Веры, Царя и Отечества”, требовала, “чтобы школа была вполне национально русскою”, и “введения национального кредитного рубля”.¹ Официально СРН насчитывал 400 тысяч членов, при этом четверть из них – около 100 тысяч – состояли в одном Почаевском отделе СРН, основанном в волынском городке Почаев с населением чуть более двух тысяч человек. Эта диспропорция тем более удивительна, что одно поколение спустя Волынь станет центром радикального украинского (и антирусского) национализма, а в мае 1942 г. именно в Почаеве прошла конференция ОУН(м), ставшая вехой в трансформации пронемецкой позиции организации.² Тем не менее, Почаев и вообще Волынь не были исключениями. В украинских губерниях в целом на срежиссированных властями выборах в Третью Государственную думу в 1907 г. черносотенные “русские националисты” получили 54% депутатских мандатов, а идентифицирующиеся с умеренными русскими националистами октябристы – 36%. Похожая пропорция сохранилась и на парламентских выборах 1912 г. (47% и 41%).³

Столь масштабное распространение “русского национализма” на украинских землях Российской империи в 1905–1914 гг. привело к неожиданному результату.⁴ Номинально русская националистическая пресса, издававшаяся Почаевским отделом СРН и православной церковью на Волыни, печатала проукраинские материалы и вела агитацию на русском и украинском языках. Среди местных “русских националистов” и монархистов встречались участники украинского национального дискурса.⁵ Они могли совмещать украинский национальный дискурс с дискурсами монархизма, империи и “русской нации”. Систематическое проявление украинского национализма в рядах самой крупной “русской националистической” партии до 1917 г. проблематизирует распространенное представление о непримиримой вражде между Российской империей и украинским национальным дискурсом.⁶

Антоний (Храповицкий), 1935 г.

Украинский национализм в Почаевском отделе СРН особенно необычен из-за неукраинского происхождения трех из четырех его лидеров. Двое из них, архиепископ Волынский Антоний (Храповицкий) и епископ Кременецкий Никон (Бессонов), принадлежали к высшим иерархам православной церкви и религиозной власти империи. До 1917 г. православная церковь в Российской империи не была отделена от государства, подчиняясь Святейшему Правительствующему Синоду, который действовал от имени и под властью императора. Поэтому церковные иерархи фактически были частью имперской администрации. Их участие в продвижении и использовании идей украинского национализма позволяет утверждать, что до 1914 г. украинское движение поддерживали на государственном уровне и использовали не только Австро-Венгрия и, в определенной степени, Германия. На региональном уровне это делала также Российская империя в лице ее государственной церкви.

епископ Кременецкий Никон (Бессонов)

Кейс Почаевского отдела СРН на Волыни – самого массового объединения “русских националистов”, состоявшего преимущественно из украинских селян, этнически русское и официально-имперское руководство которого активно использовало украинский национальный дискурс, – позволяет деконструировать многие историографические штампы. Непредвзятый анализ деятельности руководства Почаевского отдела объясняет эти противоречия и вскрывает более нюансированную картину распространения “русского национализма” в позднеимперский период и границы между русским и украинским национализмом.

***

В начале ХХ в. Российская империя была весьма далека от идеала не только национального государства, но и “русской националистической империи” этнических русских. Эффективность государственной политики в этом направлении вызывает сомнения. Как показано в статье Дарюса Сталюнаса в этом номере Ab Imperio, даже последовательные меры в пользу “русских”, предпринятые имперскими чиновниками в разных сферах жизни населения польских губерний, не имели единого критерия “русскости”. В реальности они сводились к дальнейшей дискриминации поляков в ответ на восстания католических элит бывших земель Речи Посполитой против империи несколько поколений назад. Если бы восставшие были протестантами или мусульманами, имперский режим преследовал бы их как протестантов или мусульман. В то же время лояльные монархии остзейские немецкие дворяне оставались частью высшей имперской элиты до 1917 г. Две дочери “иконы” “русского национализма” Петра Столыпина вышли замуж за немецких помещиков из Прибалтики.

Лояльность империи оставалась главным маркером государственной политики и в отношении украинского движения в 1900-е гг. При этом лояльные имперские элиты являлись главной движущей силой украинского движения и его ключевым элементом вплоть до возникновения поля массовой политики в 1917 г.⁷ Лояльность монархии сближала многих носителей украинского дискурса в имперской элите с остзейскими немцами. Точнее, они были гораздо больше немцев интегрированы в империю в силу принадлежности к православию как государственной религии и принятия идеи национального “родства” малороссов-украинцев и великороссов-русских. Имперский режим преследовал украинских “социалистов”, “революционеров” и “антимонархистов” наряду с любыми другими левыми партиями, как подрывающих установленный порядок. Одновременно имперские власти могли вполне нейтрально относиться к воспроизведению украинского дискурса и распространению идей украинского национализма монархистами и “русскими националистами”.

В начале 1914 г. начальник жандармского управления соседней с Волынью Холмской губернии полковник М. П. Мадатов докладывал в Петербург об отсутствии в губернии “мазепинского движения” (т. е. украинских националистов):

Могу с уверенностью доложить, что по настоящее время нет решительно никаких объективных данных, указывающих на наличность таковой организации в губернии, причем если иногда в некоторых уездных городах, как например в Замостье, и позволяют себе, собравшись совершенно открыто в частных домах, малороссы петь украинские-родные песни, то таковые проявления иллюстрируют исключительно любовь к родине Малороссии и далеки от каких-либо политических задач, а тем более от целей отторжения от России; равным образом в Холмской губернии по настоящее время не имеется никаких указаний на издание мазепинцами газет, журналов, а также устройство клубов, обществ, кооперативов и на работу над уничтожением в широких народных слоях русского национального чувства.⁸

Холмский архиепископ Евлогий (Георгиевский) характеризовался в донесении как “поборник православия и русского православия”, который “неоднократно высказывал глубокое расположение свое к Малороссии и необходимость хранить ее патриотические песни, обычаи и заветы далекие от мысли отторжения от России”. Полковник Мадатов не считал “мазепинскими” и представлявшими угрозу для империи тексты на украинском языке, публиковавшиеся в газете “Холмская Русь”, издаваемой Холмской православной епархией и Холмским св. Богородицким братством.⁹

архиепископ Евлогий (Георгиевский)

Более настороженную позицию занял в 1914 г. начальник полтавского жандармского управления полковник В. Э. Зейдлиц. В донесении о “мазепинском движении” в Петербург он разделял украинских-малорусских активистов на лояльных империи и нелояльных. При этом он призывал воздерживаться от огульных мер против украинского движения в целом, чтобы не пострадали те “малороссы”, “которые остаются верноподданными, но любят свой язык, культуру, старину, осознавая свою неразрывную связь с великим русским народом”. По его мнению, репрессии против лояльных малороссов-украинцев могли только увеличить количество недовольных.¹⁰

Различия в оценках реальности “мазепинской угрозы” жандармами в Полтаве и Холме могли быть связаны как с различиями в их личном опыте, так и с более центральным положением Полтавской губернии по сравнению с периферийностью Холмщины и Волыни (с Почаевской горы можно было увидеть российско-австрийскую границу). Но и в том, и другом случае имперская бюрократия и даже спецслужбы не считали фактор украинского национализма в регионе требующим государственного вмешательства. Тем более не привлекала особого внимания на далекой окраине империи поддержка украинского национального дискурса со стороны православной церкви и “русских националистов” из СРН. Это было далеко не самым эксцентричным элементом риторики черносотенцев, которые даже в официальных партийных программах выражали претензии на управление страной вместе с царем, проведение чистки “предательской” имперской бюрократии и отстранение ее от власти как враждебной “русским”.¹¹ Черносотенцам можно было достаточно свободно и легально самим вести антиимперскую пропаганду под прикрытием монархизма или требовать передачи помещичьих земель крестьянам.¹² Для этого достаточно было называть себя “русскими националистами” и “монархистами”. Когда те же идеи высказывали “революционеры”, “социалисты” или “демократы”, сразу же следовали репрессии.

Почаевский отдел СРН на Волыни – это прежде всего имперская православная церковь: монастырь Свято-Успенская Почаевская Лавра, приходские священники и их паства – православные крестьяне.¹³ Председателем Почаевского отдела СРН был волынский архиепископ Антоний (Храповицкий), самый популярный кандидат на должность будущего патриарха Русской Православной Церкви.¹⁴ Непосредственное руководство организацией осуществлял архимандрит Почаевской лавры Виталий (Максименко). В частности, управляя типографией Лавры, он редактирует церковные и черносотенные газеты и журналы, в которых печатались тексты на украинском языке и проукраинские материалы.

архимандрит Виталий (Максименко)

Вместе с Виталием (Максименко) у истоков Почаевского отдела СРН в 1906–1907 гг. стоял иеромонах Илиодор (Труфанов) – вероятно, самый яркий популистский православный пропагандист и оратор во всей империи этого периода. Другим видным деятелем Почаевского отдела на рубеже 1910-х гг. был епископ Кременецкий и заметный публичный деятель Никон (Бессонов). Если архиепископ Антоний (Храповицкий) числился номинальным председателем отдела, то Никон (Бессонов) с Виталием (Максименко) занимались “полевой работой”. Они вместе организовывали строительство монастыря-памятника на месте битвы под Берестечком украинских казаков и татар против поляков в 1654 г.

Почаевский отдел СРН и Почаевская лавра пропагандировали историю Украины, использовали украинскую национальную терминологию, образы украинской культуры и проукраинские идеи в агитации. Отдельные статьи в издававшихся ими газетах и целые брошюры публиковались на украинском языке. От “союзников” требовалось надевать украинскую национальную одежду по праздничным случаям.¹⁵ Большое внимание уделялось экономической помощи этническим украинцам (в частности, через организацию кооперативов), чтобы поставить их в более выгодные условия по сравнению с поляками и евреями.¹⁶

На Западной Волыни (в современных Волынской и Ровенской областях Украины) “истинно русские” черносотенцы были, возможно, первыми, кто начал печатать газеты и журналы с использованием украинского языка и алфавита.¹⁷ В них публиковались портреты украинского “апостола правды и науки” Пантелеймона Кулиша и Тараса Шевченко.¹⁸ В 1912 г. Никон (Бессонов), как депутат IV Государственной думы от Волынской губернии, внес на рассмотрение парламента империи законопроект о введении преподавания на украинском языке в начальных школах. В 1910 г. с подачи лидера почаевских черносотенцев архимандрита Виталия (Максименко) съезд Почаевского отдела СРН обсуждал переход местной черносотенной прессы полностью на украинский язык.¹⁹

 Эти “украинофильские” инициативы почаевских черносотенцев и монахов появлялись не в вакууме. В начале века Священный Синод в Санкт-Петербурге организовывает издание Евангелия на украинском языке, обер-прокурор Синода и “крестный отец” черносотенного движения Константин Победоносцев требует выполнить эту работу как можно быстрее.²⁰ Издание украинского Евангелия поручили архиепископу Подольскому и Брацлавскому Парфению (Левицкому), который довел дело до конца в 1912 г. Парфений поддерживал отделение украинского просветительского общества “Просвита” в Каменце-Подольском, как и местное отделение Союза русского народа. Выходившая под контролем епископа газета “Православная Подолия” заявляла о намерении издавать литературу на украинском языке и регулярно печатала статьи, посвященные Тарасу Шевченко.²¹ Украинский язык использовался в газете “Холмская Русь” Холмского св. Богородицкого братства и Холмской православной епархии. При этом архиепископ Холмский Евлогий (Георгиевский) являлся одним из инициаторов выделения Холмщины из Царства Польского в 1911 г., создания Холмской губернии и ее присоединения к “русским” губерниям. Евлогий был близок к “националистическому” Всероссийскому национальному союзу – предвыборному блоку “русских националистов” на думских выборах 1912 г.²²

Проукраинская агитация или, как минимум, толерантное отношение к украинскому дискурсу лидеров Почаевского отдела СРН не вписываются в устоявшиеся представления об украинском и русском национализме. Только один из четырех главных руководителей волынских черносотенцев, возможно, был этническим украинцем; никто из них не принимал участия в традиционных и исторических формах украинского движения – Просвите, украинских “студенческих громадах” и т.п. Их круг общения во время учебы и службы до переезда в Украину никак нельзя назвать “украинской средой”. Да и после переезда они общались, преимущественно, с представителями православного духовенства, монашества, с религиозными и политическими активистами из числа верующих.

Проукраинская позиция Почаевского отдела СРН вдвойне необычна, если учесть, что православные епископы украинского происхождения в других украинских губерниях в печатной агитации не использовали украинский язык. Так, подольский архиепископ, этнический украинец Парфений (Левицкий) предпринимал попытки ввести украинский в богослужение, местные семинаристы могли спеть с его разрешения на концерте украинский национальный гимн “Ще не вмерла” вместе с “Боже Царя храни”. Однако газета и журнал епархии издавались только на русском языке, несмотря на первоначальное намерение печатать и украинские материалы. Екатеринославский епископ Агапит (Вишневский), вероятно, единственный на украинских землях, разрешил в 1914 г. торжественное богослужение в кафедральном соборе Екатеринослава в честь столетия со дня рождения Тараса Шевченко. В 1919 г. уже в чине екатеринославского архиепископа он станет первым главой украинской независимой православной церкви в Украинской народной республике. Однако православная пресса и агитационные материалы в Екатеринославской епархии выходили перед войной только на русском языке.

Кроме Волыни, материалы на украинском языке печатались только в Холмской епархии Евлогия (Георгиевского), который, как и Храповицкий, не был этническим украинцем.²³ Иеромонах Илиодор (Труфанов) и епископ Кременецкий Никон (Бессонов) также не принадлежали к этническим украинцам. Первый называл себя донским казаком, второй родился в дворянской семье в Белоруссии. Архимандрит Виталий (Максименко) родился под Таганрогом в Области Войска Донского, где в конце XIX в. проживало много украинцев. Судя по фамилии, он мог быть этническим украинцем, лишь у него и у Антония (Храповицкого) был некоторый опыт взаимодействия с украинским населением до начала политической деятельности в рамках СРН: первый некоторое время руководил сельской школой в Новомосковском уезде Екатеринославской губернии, а второй – Холмской духовной семинарией. Прижизненный биограф Антония Никон (Рклицкий) сообщает, что будущий волынский архиепископ во время преподавания в Холмской духовной семинарии в 1886–1887 гг. позитивно оценивал эффективность использования в обучении “народного”, т.е. украинского языка.²⁴ Во время своего преподавания в сельской школе на Екатеринославщине Виталий (Максименко), возможно, говорил с родителями учеников на украинском языке. Его написанные через десятки лет воспоминания достаточно точно передают их украинский говор.²⁵ Еще известно, что Антоний и Виталий знали наизусть стихи Тараса Шевченко на украинском (когда и при каких обстоятельствах они их выучили – неизвестно).²⁶ Нет сведений о том, что остальные лидеры Почаевского отдела проявляли какой-либо интерес к украинской культуре до приезда на украинские земли.

бывший Иеромонах Илиодор (Труфанов)

Антоний (Храповицкий), Виталий (Максименко), Никон (Бессонов) и Илиодор (Труфанов) не оставили никаких объяснений своей проукраинской политики в Почаеве – ни в личной переписке, ни в публицистике, ни в воспоминаниях. Очевидно только, что отчетливый украинский национальный дискурс, транслировавшийся Почаевским отделом СРН, никак не являлся очевидным выбором для организации “русских националистов”. Не был он и отражением влияния “традиционного” демократического и народнического украинского движения в Российской империи. Представляется, что на украинский дискурс черносотенной и православной агитации в Почаеве явно влияли следующие факторы:

* готовность лидеров “русских националистов” из числа православного духовенства на Волыни к экспериментам и адаптации к местным условиям ради усиления поддержки этническими украинцами позиций православной церкви после революции 1905 г.;
* интересы имперской православной церкви в условиях нарастающего напряжения в отношениях с имперскими светскими властями;
* опыт православного прозелитизма среди “нерусского” населения, модернизированного в позднеимперский период Н. И. Ильминским и его последователями в Поволжье;
* двусмысленность трактовки “русского национализма” в идеологии Союза русского народа на общеимперском уровне.

Эти факторы сами по себе могли и не привести к поддержке украинского национализма в деятельности Почаевского отдела СРН, если бы не кадровая политика волынского архиепископа Антония (Храповицкого). Он поощрял инициативность духовенства и привлек в свою епархию нескольких ярких православных агитаторов и церковных управленцев, склонных к поиску новых нестандартных решений и антикризисному управлению.27 Звучащая анахронизмом для начала ХХ века, эта характеристика лучше всего описывает Илиодора (Труфанова), Виталия (Максименко) и Никона (Бессонова) – наверное, одних из самых ярких “нарушителей спокойствия” в православной церкви в межреволюционный период. Во многом это же можно сказать и о самом Антонии (Храповицком), наиболее видном стороннике независимости церкви от светских властей. В 1903–1905 гг. он пришел к выводу о неэффективности русской национальной и православной пропаганды на Волыни и необходимости усилить позиции православной церкви за счет размежевания православных с католиками.²⁸

Для поощрения интереса к “истинному христианству” (как Храповицкий называл православие)²⁹ требовались харизматичные проповедники и умелые организаторы. В 1906–1907 гг. иеромонах Илиодор (Труфанов) вел яростную популистскую пропаганду в Почаеве, собирая на свои проповеди толпы украинских крестьян, которые становились настоящими его “фанатами”. Этого эффекта ему удалось добиться, выступая перед украинцами на русском языке – во всяком случае, почаевские газеты и журналы этого времени заполнены его пространными речами и статьями на русском. Кроме того, Антоний (Храповицкий), Никон (Бессонов) и Виталий (Максименко) имели опыт миссионерской работы на “инородческих” языках. Лидер волынских черносотенцев архиепископ Антоний (Храповицкий) до назначения на Волынь исполнял обязанности викарного епископа в Казанской губернии и епископа в Уфимской губернии,³⁰ где помимо миссионерской деятельности во многих православных приходах в конце XIX в. использовались языки местных народов. В юности Храповицкий общался с православными миссионерами в Японии и сам мечтал отправиться в Японию с проповедью православия, для чего намеревался учить японский язык.³¹ Похожий опыт миссионерской деятельности на нерусских языках имели и протеже архиепископа Антония – Никон (Бессонов) и Виталий (Максименко). До назначения на украинские земли Бессонов служил заведующим Бийским миссионерским катехизаторским училищем на Алтае и ректором Благовещенской и Иркутской духовных семинарий, готовивших, в том числе, к миссионерской деятельности среди “инородцев”.³² Максименко учился в Казанской духовной академии,³³ ректором которой в это время (1895–1900) являлся Антоний Храповицкий и в которой действовал “миссионерский отдел против мусульман и буддистов”. Когда Храповицкий, Максименко и Бессонов начали работать на Волыни, нерусский (украинский) язык местного населения был не финно-угорским и не тюркским, а близким восточнославянским. Однако сформировавшееся у них представление о том, что проповедь среди нерусских христиан гораздо эффективнее, если ведется на их языке, делало опору на украинскую культуру более естественным выбором, чем массовая русификация – по крайней мере, в краткосрочной перспективе.

Казанский опыт Виталия (Максименко) и Антония (Храповицкого) повлиял, возможно, и на другой аспект их деятельность на Волыни, а именно, в сфере политики памяти. Архимандрит Виталий (Максименко) выступил инициатором строительства церкви на месте Берестецкой битвы 1651 г. между войском Речи Посполитой и союзным крымско-казацким войском Богдана Хмельницкого и хана Исляма Герая. Построенный в 1910–1914 гг. Свято-Георгиевский храм-мавзолей был необычен: царские врата и иконостас церкви находились в арочной нише ее внешней стены, а алтарь – под открытым небом, что превращало в “церковь” всю окружающую территорию. Но главное, под зданием храма находилась открытая крипта с останками погибших в битве украинских казаков. Эта концепция исторического мемориала, объединяющего в общем пространстве современных прихожан и физические останки “предков”, чей ратный подвиг прославляет воздвигнутая над могилой церковь, больше всего напоминает храм-памятник воинам, павшим при взятии Казани в 1552 году (храм-памятник в честь Нерукотворенного Образа Спасителя). Построенный почти через сто лет, Свято-Георгиевский храм-мавзолей радикально отличался от казанского мемориала внешне. Однако его архитектор В. Н. Максимов – сын учителя татарской Казанской учительской школы и выпускник Казанской художественной школы (1904) – был хорошо знаком с религиозным символизмом мемориала воинам православного царя Ивана Грозного, погибших при захвате мусульманской Казани в 1552 г., а также его политическим переосмыслением современными черносотенцами.³⁴ В силу констелляции специфических религиозных и политических идей в конкретной исторической ситуации после победы над Наполеоном, стало возможным строительство казанского храма над разрытой могилой XVI в. – уникального воинского мемориала.35 Архимандрит Виталий (Максименко) и архитектор Максимов воспроизвели его крайне неортодоксальную концепцию на Волыни, ориентируясь, скорее, на современный им символизм телесного единства и преемственности нации, чем на изначально закладывавшийся в казанском монументе мистический и аллегорический смысл.

Культ казацкого славного прошлого, насаждаемый Почаевским отделом СРН, тоже по всей видимости имел не только “украинские” корни. Виталий (Максименко) и Илиодор (Труфанов) родились в Области Войска Донского и могли разделять местный казачий патриотизм. Программа Союза русского народа требовала восстановления казачества в украинских губерниях по образцу сохранившихся казачьих войск Российской империи, и волынские черносотенцы реализовали этот проект на практике. Они прославляли украинских казаков – “предков” современных украинцев – как борцов за православную веру и пытались возродить казацкие традиции среди сельской молодежи. Виталий (Максименко) привлек к ежегодному празднованию на поле Берестецкой битвы подразделения казаков Войска Донского. Для церковных деятелей, стоявших во главе Почаевского отдела СРН, основой “русского национализма” была православная вера – и она была важнее таких факторов, как “русская культура”, “русская народность”, “нация”, император, национальная территория и тем более империя. Версия украинского национального активизма, для которого приоритетом являлось православие, была ближе лидерам волынских черносотенцев, чем нецерковный русский светский национализм.

На готовность лидеров “русских националистов” на Волыни к взаимодействию с украинским лоялистским национальным дискурсом влияла нарастающая напряженность в отношениях православной церкви и светских властей империи в 1900–1910-е гг. В 1905 г. император издает указ о веротерпимости, разрешавший переход из православия в другие конфессии и позволявший неправославным избираться в парламент. Это был удар по престижу имперской церкви и православию как доминирующей конфессии в империи, переход из которой в другую религию преследовался ранее по закону. После 1905 г. Союз русского народа, часть православных епископов и священников открыто заговорили об угрозе церкви и православию со стороны “предателей-чиновников”, “революционеров”, “сектантов”, “иноверцев” и прочих “безбожников”. В этом контексте православная агитация с использованием потенциала украинского патриотизма на украинских землях выглядела вполне рациональным выбором. Церковь стремилась усилить связь с паствой, и если паства – этнические украинцы, то требовалось идти навстречу их культурным предпочтениям. Аналогичным образом православная церковь использовала язык и тем самым поощряла формирование национального дискурса молдаван, чувашей, марийцев, белорусов и отчасти карел.³⁶

В 1900–1910-е гг. православная церковь на Волыни внешне поддерживала империю и монархизм, но ранжировала элементы уваровской триады “православие, самодержавие, народность” иерархически. Абсолютным приоритетом пользовалось “православие”. По отношению к нему “самодержавие” занимало второстепенное положение и не мыслилось иначе как православное. “Народность” трактовалась в смысле концепции “триединой русской нации”, состоящей из “великороссов”, “белорусов” и “малороссов”. Каждый из них в отдельности был аналогичен другим европейским народам – полякам, французам, сербам и пр. Вместе они формируют суперэтническое объединение “русских”, во многом напоминавшее концепцию единства “восточных славян”, которых объединяет православие и подданство обязательно православному русскому царю.³⁷ К малороссам-украинцам в православной и черносотенной прессе применялись такие же национальные термины и определения, как и для французов, немцев, англичан или поляков. “Малороссы” перечислялись как отдельный народ в таблице славянских народов наряду с сербами, чехами, великорусами и другими.³⁸

Православному духовенству из числа руководства Союза русского народа помимо упрочения позиций православия была важна поддержка роли в обществе христианства и религии в целом. Архиепископ Антоний публично заявлял в 1906 г., что он “гораздо ближе к верующему еврею или магометанину, чем к неверующему русскому”.³⁹ Летом 1905 г., накануне создания Союза русского народа, Храповицкий предупреждал, что для церкви религиозная агитация важнее националистической, так как “ссылки на предков и на их русскую народность” мало помогали в удержании православных от перехода в католичество, так как “простолюдины ни геральдикой, ни этнографией никогда не интересуются. А идут туда, где предполагают найти обильнейший источник благодати или в худшем случае житейскую выгоду и удобство семейного быта (при смешанных браках)”.⁴⁰

С этой точки зрения, легитимным императором мог быть только православный верующий, от монарха требовалась защита православия и следование законам церкви. В июне 1909 г. Храповицкий произнес приветственную речь перед Николаем II, в которой объявил: “малороссы” и “великорусы” епархии едины в чувстве “беспредельной, умиленной, нежной любви к своему Царю, Божьему Помазаннику, Самодержавному Преемнику престола Св. Ольги и Равноапостольного Владимира”.⁴¹ Похожая риторика содержалась в приветствии Храповицкого великой княгине Марии Павловне от имени Почаевской лавры и Почаевского отдела СРН: главное для “народа” – христианство и православие, “народ” хочет, чтобы император был примером христианского благочестия. Царская “сила” должна подчиняться Божьим заповедям, а царская воля – повиноваться христианскому закону, как в личной жизни, так и в жизни всех представителей династии.⁴²

Выступления архиепископа перед членами царской семьи можно было бы воспринимать как пример рутинной официозной риторики, если бы не навязчивая тема православности царя – казалось бы, избыточная в историческом контексте российского самодержавия. Но точно так же и устав Союза русского народа определял “благо родины” в первую очередь как сохранение православия, во-вторых – как сохранение неограниченного самодержавия, и лишь на третьем месте называл сохранение “народности”.⁴³ Руководство православной церкви видело главную угрозу в нарастающей секуляризации современного общества и, видимо, не вполне полагалось на поддержку даже такого демонстративно набожного императора, как Николай II. Программа Союза русского народа 1906 г. включала пункт о восстановлении московского патриаршества и предоставлении православной церкви “полной свободы канонического самоуправления и жизни с Московским патриархом во главе”.⁴⁴ Среди сторонников восстановления патриаршества заметную роль играл Антоний (Храповицкий),⁴⁵ получивший наибольшее количество голосов на выборах патриарха на церковном соборе 1917 г.⁴⁶

Созыв Государственной Думы в качестве самостоятельного органа власти нанес большой удар по легитимности имперских властей в глазах радикальных православных “русских националистов”. В 1905–1906 гг. священники и черносотенцы активно пропагандировали идею прямой связи православных подданных с православным царем, отвергая концепцию разделения ветвей власти. Согласно уставу Союза русского народа, созыв Государственной думы императором означал восстановление соборности –“нравственно-церковного единения и общения царя с православным народом”.⁴⁷ Почаевский отдел СРН убеждал избирателей, что в результате выборов в Государственную думу православный царь должен получить “настоящих советников” из избранных в Думу православных крестьян.⁴⁸ Когда же в парламенте оказались не только православные “русские националисты”, но и “революционеры”, протестанты, иудеи и мусульмане, разочарование в способности имперского центра играть роль “православной русской власти” стало еще одним стимулом для церкви и “русских националистов” искать поддержку среди местных православных национальных активистов.

Распространению украинского дискурса в черносотенной агитации на Волыни способствовали взгляды на “нацию” и “национализм” председателя Почаевского отдела СРН. В специальном выступлении на эту тему в 1914 г. Антоний (Храповицкий) осудил “зоологический” национализм по этническому принципу. По его мнению, в основе “русского национализма” лежал не этнос, а христианство, которое только “русский народ сохранил в своем сознании и сердце неповрежденным”, а высшей задачей являлось превращение России в “святую Русь” и сохранение христианства “от поглощения безнравственной культурой запада”.⁴⁹ Соответственно, целью “русского народа не является он сам, его страна…, а родина, как место, где в неповрежденном виде сохранилось учение Иисуса Христа”, и которая служит “хранилищем божественной истины” и “служительницей евангельского благочестия”. Для Храповицкого “самосознание русское, народное – есть самосознание не расовое, не племенное, а вероисповедное, религиозное”, и “истинно народным” может быть только тот союз русских людей, который, подобно союзу имени Архистратига Михаила, придерживается “религиозного, вселенско-церковного патриотизма”.⁵⁰

Релятивизация этнической основы национализма при игнорировании фактора политического гражданства вела к подчеркиванию социальной коннотации “народа”, поэтому не случаен явно народнический характер высказываний Антония (Храповицкого). В статье “Наш национализм и загадка Пушкина” в январе 1914 г. он призывал обратиться к простому народу и утверждал: “Чтобы быть русским националистом”, необходимо преклоняться “перед некрасовским ‘дядей Власом’”.⁵¹ В условиях Малороссии-Украины “дядя Влас” оказывался этническим украинцем. Следуя наставлениям своего архиепископа, волынские священники обращались к этому местному “дяде Власу” на его языке, что находило воплощение в публикации черносотенных газет на украинском языке, украшенных портретом Шевченко и восхваляющих казацкое прошлое Украины.

Даже если бы Союз русского народа поставил вопрос о необходимости массовой этнической русификации украинцев, многие православные “русские националисты” скорее всего выступили бы против такой политики. В православно-черносотенной прессе Волыни открыто говорилось о большей религиозности и верности православным обычаям уроженцев Волыни и малороссов-украинцев по сравнению с великороссами.⁵² Если же украинцы уподобятся этническим русским, под угрозой может оказаться их приверженность православной церкви. По наблюдениям Антония Храповицкого, малороссы, преимущественно перед великороссами, взирают на Церковь Христову как на церковь не только русскую, но именно вселенскую и лучше великороссов уживаются на космополитическом Афоне, да и самую религиозную жизнь усваивают прежде всего, как жизнь духовную, нравственную и этим именно началом одушевляют и внешний строй христианского быта.⁵³

В епархиальных журналах православной церкви на украинских землях почти не встречаются статьи о необходимости русификации украинцев. Даже когда в 1912–1914 гг. появляются публикации против украинского движения, они нацелены на критику “антирусских мазепинцев”, а не на антиукраинскую русификацию. В комплекте “Волынских епархиальных ведомостей” за все десятилетие 1905–1914 гг. я встретил лишь одну по-настоящему “русификаторскую” статью, критиковавшую состояние преподавания русского языка в местных церковно-приходских школах.⁵⁴ Церковно-приходские школы занимались в первую очередь религиозным воспитанием, обучая детей молитвам и чтению на церковнославянском языке. Независимо от уровня преподавания литературного русского, дети запоминали на всю жизнь как минимум несколько церковнославянских молитв. Так что на Волыни, Подолье и Холмщине гораздо чаще встречались факты популярности украинского языка и “украинской культуры” среди духовенства.⁵⁵

О готовности лидеров “русских националистов” максимально идти навстречу религиозным и национальным интересам местных православных на Волыни свидетельствует их положительное отношение к наследию к греко-католической церкви. “Уния” – один из самых распространенных жупелов исторической агитации Почаевского отдела СРН, но лишь в отношении периода XVII–XVIII вв., до присоединения левобережной и правобережной Украины к России. В почаевской агитации отсутствует критика греко-католической церкви на территории Российской империи в XIX в., упоминания гонений на греко-католическую церковь и насильственного обращения греко-католиков в православие. На Волыни в начале ХХ в. не отмечались годовщины запрета греко-католической церкви в Российской империи 11 мая 1875 г. За редкими исключениями не встречается и критика греко-католической церкви в соседней австрийской Галиции. Сосредоточившись на антикатолической пропаганде, православная церковь на Волыни и Холмщине, скорее, ценила наследие греко-католической церкви. Речь шла не только об архитектурном наследии (главная православная святыня Волыни, Почаевская лавра, была построена в XVIII в. греко-католиками в стиле греко-католического кафедрального собора во Львове). Православная церковь унаследовала также греко-католические учебные заведения, религиозные обычаи и в целом приверженность волынских и холмских украинцев восточному христианству. ⁵⁶
В 1886–1887 г. будущий волынский архиепископ Антоний (Храповицкий) преподавал в Холмской духовной семинарии и признал эффективность проповедования на “народном”, т. е. украинском языке, которое православное духовенство Холмщины сохранило со времен своей принадлежности к греко-католической церкви⁵⁷. В 1910 г. Антоний принял участие в праздновании 150-летнего юбилея Холмской православной семинарии, тем самым отдав дань уважения греко-католической церкви, создавшей семинарию в 1760 г.⁵⁸ Архимандрит Виталий (Максименко) высоко оценивал религиозность волынян и особо подчеркивал их приверженность сохранившимся греко-католическим обычаям. Самыми известными из них были массовые богослужения в дни отпущения грехов – “отпусты”, не известные в других православных лаврах. На религиозные праздники в дни “отпустов” в православной Почаевской лавре собирались десятки тысяч богомольцев.⁵⁹

Холмский архиепископ Евлогий (Георгиевский) и вовсе разрешил “свободу употребления старинных униатских обрядов, не нарушающих чистоты догматов: и крестные ходы ‘посолонь’, и пение часов, ибо в униатской церкви народ не привык к длинному, монотонному и для него маловразумительному чтению псаломщика.”⁶⁰ Ради этого он даже пошел на конфликт с “древлеправославными” и “обрядославцами”, настаивавшими на жестком соблюдении “неразумной обрядовой ревности” православной церкви.⁶¹ Подконтрольная Евлогию газета “Холмская Русь” утверждала:

 русский народ не только не перешел в католичество, но еще сильнее привязался к своим убогим разоренным деревянным униатским церковкам, наложив даже на самую унию свой национальный отпечаток и тем поставив униатскую церковь почти на таком же расстоянии от костела, на каком раньше была православная церковь, если не считать некоторых внешних особенностей. ⁶²

 Позитивное отношение лидеров Союза русского народа на Волыни к греко-католичеству отчасти отражало нарастающие в это время тенденции внутри греко-католической церкви в Галиции по усилению элемента восточного христианства. В 1902 или 1903 г. Антоний (Храповицкий) вместе с наместником Почаевской лавры архимандритом Амвросием (Булгаковым) посетил кафедральный греко-католический собор св. Юрия во Львове.⁶³ С июля 1903 по август 1908 гг. Антоний (Храповицкий) переписывался с львовским греко-католическим митрополитом Андреем (Шептицким).⁶⁴ Глава греко-католиков Галиции стремился усилить восточную византийскую обрядовость в своей епархии и проводил политику трансформации греко-католичества в украинскую национальную церковь.⁶⁵

 Также было очень важно, что руководство православной церкви на Волыни и Почаевского отдела СРН встретило среди местных православных священников готовность развивать и поддерживать украинский дискурс. Православные священники и активисты писали на украинском для почаевских газет и журналов, некоторые проповедовали на украинском. Например, известно, что викарный епископ Кременецкий Амвросий (Василь Гудко) в 1904–1909 гг. проповедовал по селам на украинском и одобрял исполнение произведений Тараса Шевченко и украинских песен в Волынском Витальевском женском училище в Житомире. В училище обучались дочери духовенства епархии, на концерте с украинской программой присутствовали не менее сотни священников и практически все студенты Житомирской духовной семинарии.⁶⁶ Василь Гудко родился в Люблинской губернии в 1867 г. и до 1875 г. вместе со своими родителями принадлежал к греко-католической церкви.⁶⁷ Таким образом, он являлся непосредственным носителем традиций проповеди на украинском языке в греко-католической церкви, которую одобрял Антоний (Храповицкий).⁶⁸

 Использование украинского национального дискурса в черносотенной и православной агитации на Волыни облегчала пропаганда Союзом русского народа в масштабе всей империи идеи “триединой русской нации”. В 1906 г. заместитель председателя “Союза” Александр Тришатный пояснял: “Под именем русской народности Союз разумеет все коренное русское население, в лице главным образом трех племен, ее составляющих: великорусов, малороссов и белорусов; участвовавших в создании русского государства, безусловно признающих Россию своим отечеством, а себя русскими верноподданными”.⁶⁹ Для руководителей Почаевского отдела СРН “русские” – это в основном этнические украинцы-селяне и небольшое количество этнических русских из числа православного клира. К “русским” могли причислять также украинизированных православных этнических поляков и, вероятно, перешедших в православие чешских колонистов на Волыни.⁷⁰ Во многих регионах для активистов Союза русского народа слово “русский” означало, в первую очередь, не восточного славянина, а лояльного имперского монархиста.

“Русскими националистами” – активными членами Союза русского народа – могли быть не только этнические “великороссы, малорусы и белорусы”. В крупных административных и промышленных центрах Украины (Киеве, Екатеринославе, Одессе и Харькове) звание “черносотенца” предполагало, прежде всего, имперца-государственника, а не этнического “русского”. Среди них встречаются активисты немецкого, французского и другого “нерусского” происхождения.⁷¹ Председателем Херсонского отдела СРН был городской садовник, немец Александр Инвейс. Председателем Екатеринославского отделения – Лев Германович Де-Ла Рош, товарищ председателя – полковник А. Г. фон Фишбах, среди членов “Союза” значился землевладелец А. А. Освальд. Освящение Народного дома Союза русского народа в Екатеринославе в 1910 приветствовала начальница 2-й Городской гимназии Анна Бракенгеймер.⁷² По мнению организаторов созданного в Одессе в преддверии выборов в IV Государственную Думу Всероссийского национального союза, “право на священное имя русского принадлежит не только великороссам, малорусам и белорусам, но и каждому верному подданному России”.⁷³

При условии поддержки православной церкви и преданности престолу, ничто не мешало этим “русским” быть одновременно в культурном отношении украинцами-малороссами, белорусами или немцами. На Волыни “русские националисты” в православной церкви и Почаевском отделе СРН на практике демонстрировали приверженность украинскому национальному дискурсу, причем независимо от этнического происхождения (как уже отмечалось, по крайней мере трое из четырех главных лидеров черносотенцев на Волыни – не этнические украинцы). Использование практик несепаратистского украинского национального движения могло быть осознанным рациональным выбором имперской православной церкви как части имперской системы управления.

Таким образом, кейс украинского “русского национализма” в Почаевском отделе СРН и православной церкви на Волыни позволяет взглянуть на “русский национализм” и “монархизм” империи Романовых как на среду развития не только русского, но и украинского национализма. Многообразие “русского национализма” и концепций “русской нации” в Российской империи до 1917 г. позволило сложиться достаточно необычной ситуации, когда украинский национализм мог развиваться параллельно с так называемым “русским национализмом” и внутри него. Те, кого называют “русскими националистами”, могли использовать инструменты украинского национализма и быть выразителями украинского национального дискурса наряду с дискурсами монархизма, империи и “русской нации”. Православная церковь на Волыни – часть имперской власти, поддерживавшей проукраинскую агитацию в православном варианте.

Ab Imperio, 2020, №3

1 Избирательная программа (в связи с выборами в Государственную Думу), принятая I Всероссийским Съездом Уполномоченных Отделов СРН и обязательная для всех отделов // Программы политических партий России: конец XIX – начало XX вв. / Ред. В. В. Шелохаев. Москва, 1995. С. 448, 453. [448-454]

2 Тарас Гунчак. ОУН і нацистська Німеччина: між колабораціонізмом і резистансом // Український визвольний рух. Львів, 2007. Збірник 11. С. 77-78. [61-80]
3 Члены Государственной думы: портреты и биографии. Четвертый созыв, 1912–1917 г. Москва, 1913; Члены Государственной думы (портреты и биографии): Третий созыв, 1907–1912 г. Москва, 1913. 
4 В статье используются кавычки для терминов начала ХХ в., историческое значение которых не тождественно современному, в частности для “русского национализма” и производных понятий. Как свидетельствует сама программа СРН, “русский” в начале ХХ в. мог обозначать этническую группу, подданство, православное христианство, имперскую нацию и т.д. Временной период для анализа “русского национализма” в этой статье охватывает 1905–1914 гг.: от легализации публичной политики после революции 1905 г. до ее свертывания в прифронтовой зоне (распространявшейся на все украинские губернии) в 1914 г., после начала первой мировой войны и мобилизации активных участников политических движений.
5 См. об этом в Климентій К. Федевич, Климентій І. Федевич. За Віру, Царя і Кобзаря. Малоросійські монархісти і український національний рух (1905–1917 роки) / пер. з рос. Катерина Демчук. Київ: Критика, 2017.
6Анализ попыток нескольких аналитиков из светской имперской бюрократии в 1910-е гг. по-новому взглянуть на украинское движение и возможность использовать украинский национальный дискурс сделал Алексей Миллер. (Миллер А. И. Империя Романовых и национализм: эссе по методологии исторического исследования. — М.: НЛО, 2006). В отличие от православной церкви и СРН на Волыни эти попытки не перешли в область реальной политики и в основном остались на уровне аналитичских записок.
7 Климентий Федевич. Украинское движение имперских элит // Historians.in.ua. 2020. 26 января. http://www.historians.in.ua/index.php/en/dyskusiya/2715-klimentij-fedevich-ukrainskoe-dvizhenie-imperskikh-elit.
8 Донесение в Департамент полиции по 4 делопроизводству Министерства внутренних дел о развитии мазепинского движения в пределах Холмской губернии. Холм. 28 мая 1914 г. // Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. 248. Оп. 1. Д. 33. Л. 7.
9 Там же. Л. 8.
10 В. Венгерська. Розвиток російського та українського національних проектів в умовах Російської імперії // Гілея: науковий вісник. 2013. № 73. С. 15-17.
11 Засоренность иностранщиной наших верхних правящих слоев // Почаевские известия. 1909. 23 мая. № 763. С. 4.
12 И. В. Омельянчук. Социальный состав черносотенных партий в начале ХХ века // Отечественная история. 2004. № 2. С. 84-96; Из благочинических отчетов за 1907 год. Выписка из отчета Благочинного Луцкого городского округа, протоиерея Д. Кириловича // Волынские епархиальные ведомости. 1908. 9 ноября. № 44. С. 696-698.
13 Православное духовенство активно участвовало в политике не только на Волыни, но и на всех украинских землях Россиской империи и в первую очередь на Правобережье Днепра. Об этом можно посмотреть в Ricarda Vulpius, Nationalisierung der Religion: Russifizieringspolitik und ukrainische Natsionsbildung 1860-1920 (Wiesbaden: Harrasowitz Verlag, 2005.
14 Антоний (Храповицкий Алексей Павлович) // Православная энциклопедия. Т. 2. Москва, 2001. С. 646-652.
15 На фотографиях собраний Почаевского отдела запечатлены большие группы “союзников” в волынских вариантах украинской национальной одежды. Национальный украинский костюм был обязателен для крестьян и членов Союза русского народа на встречах с императором. Делегация Почаевского отдела преподнесла комплект украинской национальной одежды наследнику престола царевичу Алексею Романову.
16 См. подробно об этом в Климентій К. Федевич, Климентій І. Федевич. За Віру, Царя і Кобзаря.
17 Клим Лавріонович Поліщук. Весною // Почаевский листок. 1910. 1 июня. № 20. С. 17; Данило Кальчішинъ. Остатня розмова козаків в битви під Берестечком 1651 року // Почаевский листок. 1910. 3 июля. № 24. С. 8-9; Клим Лавріонович Поліщук. “Старець” // Почаевский листок. 1910. 25 ноября. № 44-45. С. 14; Клим Лавріонович Поліщук. “Апостол правди і науки” (Пантейлемон Оліксандрович Куліш) // Почаевский листок. 1910. № 28. С. 11-13.
18 Портрет Т. Г. Шевченко // Почаевский листок. 1911. 24 февраля. № 6. С. 17; Портрет. П. О. Куліш. “Апостол правди і науки” ( Пантейлемон Оліксандрович Куліш) // Почаевский листок. 1910. № 28. С. 11.
19 Клим Полищук. Доклад № 5. Об издании газеты на народном языке. “Високоповажніі отці Союзніі Старости, і шановні Ревнітелі!” / Второй съезд оо. союзных старост и ревнителей на Волыни в Почаеве с 6 по 8 октября 1910 года // Почаевский листок. 1910. № 40-41. С. 25-26.
20 Прот. Андрей Антощук. Перевод Новозаветных книг Филиппа Морачевского. http://www.serafim.kiev.ua/index.php?option=com_content&view=article&id=124&Itemid=3; А. В. Стародуб. Видання українського перекладу Євангелія (1905–1912) (за матеріалами архіву Московської синодальної друкарні) // Проблеми історії України ХІХ – поч. ХХ століття. Київ, 2003. Вип. 6. С. 319-344; А. Гриневич (священник). По поводу выхода в свет украинского перевода Св. Евангелия от Матфея // Православная Подолия: Еженедельник Подольской епархии. 1907. 14 января. № 1-2. С. 2-6.
21 См. подробно об этом в Климентій К. Федевич, Климентій І. Федевич. За Віру, Царя і Кобзаря.
22 Там же.
23 Предки Антония (Алексея) Храповицкого, родившегося в Новгородской губернии, состояли на московской службе по крайней мере с середины XVII в. Евлогий (Василий) Георгиевский родился в Тульской губернии в семье священника. Правда, его семья – выходцы из белорусской Гродненской губернии, и его отец после Январского восстания 1863 г. сменил шляхетскую фамилию Будзилович (вполне белорусскую, но звучащую “по-польски”) на “православную” Георгиевский.
24 Никон (Рклицкий). Антоний Храповицкий и его время. 1863-1936. Книга первая. Нижний Новгород. 2004.
С. 598-601.
25 Архиепископ Виталий (Максименко). Мотивы моей жизни. Изд. 2. Jordanville, NY, 1955. http://www.russian-inok.org/books/motivy.html.
26 Как вспоминал Евлогий (Георгиевский), во время своего заключения под стражей украинскими властями в 1919 г. в Тернополе он и Антоний (Храповицкий) очень сдружились с охранявшим их молодым украинским солдатом, “беседовали, вспоминали стихи Шевченко”. Путь моей жизни: воспоминания Митрополита Евлогия (Георгиевского), изложенные по его рассказам Т. Манухиной. Москва, 1994. С. 295; Письмо Архимандрита Виталия к Кубанским казакам // Волынская жизнь. 1914. 18 апреля. № 70. С. 1; В чьих руках жизнь Волыни // Волынская жизнь. 1914. 15 июня. № 114. С. 2.
27 В “Волынских епархиальных ведомостях” публиковались письма духовенства всех уровней с проектами новых способов пропаганды православной религии, российской истории, форм социального активизма и т.д. Интенсивность этих публикаций была гораздо выше, чем в журналах других епархий.
28 Антоний (Храповицкий). Послание преосвященного Антония к пастырям Волынской церкви // Волынские епархиальные ведомости. 1905 г. 21 июля. № 21. С. 659-686.
29 Там же.
30 Атоний (Храповицкий) // Православная энциклопедия под редакцией Патриарха Московского и Всея Руси Кирилла. https://www.pravenc.ru/text/116026.html.
31 Николай Рыжков. Миссионерское служение Антония (Храповицкого) в России до 1917 года // Ипатьевский вестник. 2019. № 1-2. С. 257.
32 Никон (Бессонов Николай Николаевич) // Хронос. Биографический указатель. http://www.hrono.ru/biograf/bio_n/nikon_bess.php.
33 Архиепископ Виталий (Максименко). Мотивы моей жизни.
34 См. фотографии “Памятник русских воинов, убиенных в 1552 г.” и “Гробница русских воинов, убиенных в 1552 г.”: Газета правых. Казань, 1906. № 11. С. 1-3.
35 Елена Вишленкова. Утраченная версия войны и мира: символика Александровской эпохи // Ab Imperio. 2004. №. 2. С. 171-210.
36 Примером “православной” монархической газеты, издававшейся на молдавском языке кириллицей, является выходившая в селе Нишканы Бессарабской губернии “Аностры ынпреунари” (Наше объединение). О работе с чувашскими прихожанами на их языке см.: Села Подгорных-Тимяш священник Гавриил Спиридонов. К вопросу о христианском просвещении чуваш // Известия по Казанской епархии. 1909. 8 мая. № 18. С. 538-542. Об использовании марийского языка: Епископ Андрей. К настоящим и будущим псаломщикам инородческих приходов // Известия по Казанской епархии. 1909. 15 декабря. № 47. C. 1366-1368. Пример одной из дискуссий православных “западноруссов” (релятивизировавших национальную самобытность беларусов, но признававших их язык): Д. Скрынченко. Вопросы // Минские епархиальные ведомости. 1909. 15 января. № 2. С. 59-61; Свящ. Влад. Ржечицкий. По поводу Братского съезда в г. Минске // Там же. С. 51-58; Текст песен на белорусском языке // Минские епархиальные ведомости. 1909. 15 сентября. № 18. С. 219- 234. Обсуждение языкового вопросы в связи с церковной деятельностью среди карел: О задачах Православного карельского братства // Олонецкая неделя: Издание Карельского православного братства. 1911. 27 ноября. № 34. С. 1-2.
37 См. главу “Народ и нация” в Климентій К. Федевич, Климентій І. Федевич. За Віру, Царя і Кобзаря.
38 Славянские народы // Почаевские известия. 1909. № 714. С. 2.
39 Антоний (Храповицкий). Еврейский вопрос и святая Библия: Речь-лекция, произнесенная в феврале 1906 года на духовном чтении в Житомире, а 11 мая того же года – в Петербурге) // Волынские епархиальные ведомости. 1907 г. 1 апреля. № 10. С. 319-332.
40 Антоний (Храповицкий). Послание преосвященного Антония к пастырям Волынской церкви // Волынские епархиальные ведомости. 1905 г. 21 июля. № 21. С. 659-686.
41 Антоний (Храповицкий). Речь, сказанная Его Императорскому Величеству, Государю Императору архиепископом Волынским Антонием при всеподданнейшем представлении местного населения на станции Коростень 25 июня 1909 года // Волынские епархиальные ведомости. 1909 г. 5 июля. № 27. С. 427-433.
42 Речь Архиепископа Волынского и Житомирского Высокопреосвященного Антония при поднесении иконы Великой Княгине Марии Павловне 14 июня 1908 года // Волынские епархиальные ведомости. 1908 г. 29 июня. № 25. С. 475-477.
43 Устав Союза русского народа. Санкт-Петербург, 1906. С. 3.
44 Устав Союза русского народа. Москва. 20 января 1906 г. С. 6-7 (ГАРФ. Ф. 116. Оп. 2. Д. 130. Л. 1-10.). На собрании московских “союзников” председатель Московского отдела СРН Николай Ознобишин заявил: русская православная церковь должна действовать на основании заветов святых апостолов и постановлений вселенских и поместных соборов, и “никакие новшества и преобразования, не согласные с сими божественными основоположениями и не утвержденные новым вселенским собором, не могут быть признаны законными и, следовательно, спасительными ни для Церкви, ни для государства Русского”. Н. Н. Ознобишин. Союз русского народа. О целях и задачах Союза. Сообщение председателя Союза Н. Н. Ознобишина, прочтенное на собрании 5 марта 1906 г. Москва 1906 г. // ГАРФ. Ф. 116. Оп. 2. Д. 130. Л. 33-34.
45 Никон (Рклицкий). Антоний Храповицкий и его время. С. 30, 122, 231.
46 Только из-за “слепой” жеребьевки патриархом стал получивший меньше голосов митрополит московский Тихон (Беллавин). До 1917 г. он вместе с Антонием (Храповицким) руководил черносотенным движением, занимая пост почетного председателя Ярославского отдела Союза русского народа.
47 Устав Союза русского народа. Москва. 20 января 1906 г. С. 8-10.
48 Союзники! (Призыв к крестьянам избрать выборщиков во время выборов в Государственную думу) // Почаевские известия. 1906. 1 декабря. № 73. С. 1.
49 Антоний (архиепископ волынский). Что значит быть русским националистом? // Волынские епархиальные ведомости. 2014. 16 января. № 3. С. 37-39.
50 В подтверждение этого тезиса Антоний (Храповицкий) указывал на то, что простые верующие называют “своими” “русскими” древних святых – евреев по рождению, а в Киево-Печерской лавре каждую субботу читается акафист Пресвятой Богородице, в котором ей воздается хвала за уничтожение в XI в. “северных варваров” и “скифского воеводы” – восточных славян. Антоний (Храповицкий). О национализме и патриотизме: Речь, сказанная на годичном празднике Русского народного союза имени Архангела Михаила 8 ноября за панихидой по убиенным крамольниками патриотам // Волынские епархиальные ведомости. 1909. 22 декабря. № 51-52. С. 1015-1022.
51 Антоний (архиепископ волынский). Наш национализм и загадка Пушкина // Волынские епархиальные ведомости. 1914. 23 января. № 4. С. 52-54.
52 Кацапская привычка // Волынская земля. 1912. 1 августа. № 97. С. 4.
53 Никон (Рклицкий). Антоний Храповицкий и его время. С. 358.
54 По мнению автора, школа не дает украинским детям хорошего или удовлетворительного знания русского языка, учителя преподают с украинским акцентом и часто на украинском языке, так как ученики не понимают русский: Л. Л. Желательная постановка русского языка в малороссийской церковно-приходской школе // Волынские епархиальные ведомости. 1910 г. 18 марта. № 12. С. 231-232.
55 См. главу “Национальная культура и язык” в Климентій К. Федевич, Климентій І. Федевич. За Віру, Царя і Кобзаря.
56Позитивное отношение к наследию греко-католической церкви на Волыни и Холмщине не помешало Антонию (Храповицкому) и Евлогию (Георгиевскому) во время окупации российскими войсками Восточной Галиции в 1914-1915 гг. действовать против греко-католической церкви на временно оккупированных территориях Австро-Венгрии. Марк фон Хаген, который исследовал эти события, на основании источников увидел двух архиепископов как безусловно русских националистов без примеси украинского национального дискурса. (Mark von Hagen, War in a European Borderland: Occupations and Occupation Plans in Galicia and Ukraine, 1914-1918 (Seattle: The University of Washington Press, 2007.) В этом случае мы конечно должны учитывать фактор начала Первой Мировой войны, в которой православная церковь безоговорочно поддержала империю. Риторика православной церкви после августа 1914 г. сильно меняется. Еще через несколько лет, в 1919 г., Евлогий (Георгиевский) и Антоний (Храповицкий) нашли приют в гостях в митрополичьем дворце Андрея (Шептицкого) во Львове и каждый вечер беседовали с его хозяином.
57 В 1860-1870-е гг. на Холмщину из под австрийской Восточной Галиции по приглашению имперских властей приехало около 70 пророссийски настроенных греко-католических священников. Они использовались для участия в борьбе с польской католической церковью и участия в обращении греко-католиков Холмщины в православие Бывшие греко-католические священники и их дети сохраняли унаследованные из Галиции традиции общения с верующими и отличались по своему мировоззрению и опыту от православных священников из Российской империи. Это отразилось и на их оценке наследия греко-католической церкви на Холмщине. М.Ю. Дронов. Галицкие, угорские и буковинские русины как объект внимания Российской православной церкви в XIX ? начале XX в. / Малороссы vs украинцы: Украинский вопрос в науке, государственной и культурной политике Российской империи и СССР. Очерки. Колл. монография. М.: Институт славяноведения РАН, 2018. Ред. Е. Ю. Борисенок, М.В. Лескинен. С. 319-321.
58 Никон (Рклицкий). Антоний Храповицкий и его время. С. 598-601.
59 Архиепископ Виталий (Максименко). Мотивы моей жизни.
60 Путь моей жизни: воспоминания Митрополита Евлогия (Георгиевского). С. 195.
61 Там же.
62 Национальная борьба в Холмщине и русская народная песня. Доклад В. П. Островского, читанный на съезде народно-церковных хоров в г. Замостье 17–19 апреля 1913 г. // Холмская Русь: Издание Холмского православного св. Богородицкого братства. 1913. 28 апреля. № 17. С. 7-8; 5 мая. № 18. С. 5-6.
63 Никон (Рклицкий). Митрополит А. Храповицкий и его время. С. 686-687.
64 М. Л. Хижий. Архиепископ Антоний (Храповицкий) и митрополит Андрей (Шептицкий) в личной переписке начала ХХ в. (о попытке православного и греко-католического диалога) // Вестник Санкт-Петербургского университета. 2009. Сер. 6. Вып. 1. С. 52-60.
65 По данным Никона (Рклицкого), переписка прекратилась после обмена мнениями о решении Андрея (Шептицкого) о введении среди греко-католиков католической практики почитания “св. сердца Иисусова”. (Никон (Рклицкий). Антоний (Храповицкий) и его время. С. 688.) Тем не менее, размолвка не помешала Антонию Храповицкому в будущем обратиться за помощью к Андрею (Шептицкому): в 1919 г. Антоний (Храповицкий) и Евлогий (Георгиевский) жили в митрополичьей резиденции Шептицкого. Они оживленно общались и во многом находили точки соприкосновения. Шептицкий помог двум бывшим лидерам “русских националистов” Волыни и Холмщины освободиться из польского плена и выехать на подконтрольную белой армии территорию. (Путь моей жизни: воспоминания Митрополита Евлогия (Георгиевского). С. 307).
66 28 февраля в Волыском Витальевском женском училище. / Волынские епархиальные ведомости. 1907 г. № 9. Почаев.21 марта 1907 г. С. 312-315.
67 Положительному отношению епископа к Т. Шевченко не мешал факт, что Амвросий придерживался правых взглядов и был активным сторонником монархии Романовых (Священномученик Амвросий Гудко // Polit.ru. 2020. 9 августа. https://polit.ru/article/2020/08/09/gudko/).
68Архиепископов, епископов и священников на Волыни и Холмщине не стоит воспринимать как каких-нибудь диссидентов, если они ценят наследие греко-католической церкви. Православное духовенство Киева в начале ХХ в. сохраняет память о гетмане Мазепе как большом спонсоре церкви, несмотря на наложенное на него по приказу Петра 1-го церковное проклятие-анафему. В своих воспоминаниях Виталий (Максименко) пишет об учебе в Киевской духовной академии и специально подчеркивает, что актовый зал и библиотека академии находятся “Мазепинском корпусе”. Виталий дает следующее пояснение о Мазепе: “...хотя Ивана Мазепу при Петре Великом и анафемствовали, но он был церковный деятель и много делал и жертвовал для церкви, только сам был украинским самостийником-сепаратистом”. (Архиепископ Виталий (Максименко). Мотивы моей жизни.
69 Александр Тришатный. Основоположения Союза русского народа. С. Петербург. 1906 (?). С. 7. (ГАРФ. Ф. 116. Оп. 2. Ед.хр. 130. Л. 29-32.)
70 Часть польских крестьян и так называемой “мелкой шляхты загродовой” в XIX в. переходит в православие, чтобы избежать ограничения прав для католиков и получить преференции православных. Часть этнических поляков в селах до запрета греко-католической церкви ходят в греко-католические церкви из-за отсутствия на месте католических костелов. После запрета греко-католичества они автоматически считаются властями православными. После вхождения Западной Волыни в Польшу в 1919 г. среди перешедших в православие польских семей частично начинается обратный процесс. Часть этнических польских православных сохраняет православие, несмотря на целенаправленную политику польских военных, пограничных и светских властей по ревиндикации.
71 Невосточнославянское происхождение многих лидеров черносотенного движения в империи и на украинских землях отметила газета украинских прогрессистов “Рада”. Один из ее авторов написал следующее: “Графи Доррери, Грингмути, Крушевани, Юзефовичі, Туткевичі, Пихні, Пурешкевичі, та інші, самі прізвища яких говорять про те, що це виродки німецькі, французькі, лядські, молдаванські, або і наших панків-перевертнів, прибрали собі ім’я “истиннорусских” людей – монархістів”. (Сьогобочній Гр. Чорна Галіч. Рада. 1906. № 18. Київ. 5.10.1906. С. 1.)
72 Образцов В. Торжество русскаго объединения. Освящение “Народного дома” Екатеринославскаго отдела Союза русскаго народа 5-го октября 1910 г. Харьков. 1912. С. 3, 111, 116, 132, 194, 202.
73 Казанский Петр. Народность и государство. Одесса. 1912. С. 18-21.