Ускользающая Современность:
ПостСоветская Модернизация1  Азербайджана.
Социологическое Эссе

 

2015 09 30 rumiantsev


Полтора века модернизаций и трансформаций

О необходимости модернизации страны и своего народа2  размышляет уже не одно поколение азербайджанских интеллектуалов. Идеи о том как "осовременить" экономические отношения или просто повседневный образ жизни, народные обычаи или традиции распространяются со второй половины XIX века, когда формируется хоть и немногочисленная элита из числа тюрков мусульман, получавших европейское по стилю образование3. Одним из первых таких интеллектуалов был Мирза Фатали Ахундов (1812-1878), в годы советизации Азербайджана получивший, по словам одного из его биографов писателя Чингиза Гусейнова, статус "учителя народа"4  (Гусейнов 1987, с. 10). Уже на закате советской эпохи в своем документальном романе об этом азербайджанском просветителе тот же Чингиз Гусейнов, рассуждая о попытках Ахундова "пробудить людей", обозначает его усилия как "просветительские иллюзии". После смерти Ахундова было предпринято множество попыток "научить народ" современным правилам и образу жизни. Последняя по времени попытка часто называется постсоветской. Можно ли утверждать, что и в постсоветскую эпоху попытки модернизировать или трансформировать политическую, экономическую и прочие системы отношений и институтов не были всего лишь очередными "иллюзиями", которым не суждено было реализоваться?

Как и повсюду в бывшем СССР к 1990-1991-му годам в среде теперь уже весьма многочисленной интеллектуальной элиты, как, впрочем, и на уровне простого обывателя, вновь распространялись ощущения необходимости перемен. Потребовалась очередная модернизации страны и общества. Все прежние усилия по модернизации (в досоветский и в советский периоды), какими бы радикальными они ни казались прежде, на закате Советского союза воспринимались либо как недостаточные, либо как ошибочные или даже преступные. Идеи реконструирования экономики, дополнялись надеждами на формирование современной системы политических отношений и институтов, а также контроля за ними со стороны гражданского общества. Но на этот раз стремление в очередной раз догнать эту все время ускользающую современность, дополнялось установкой на возрождение5  народных обычаев и традиций (особенно связанных с исламом). Или, по другому, декларативная установка на создание и развитие современных рыночных отношений и свободного гражданского общества парадоксальным образом сопровождалась популистскими идеями возрождения многих традиций "темноты и неразвитости" (Гусейнов, там же), против которых выступали просветители XIX века.  

Вопросы, возникающие в этом контексте полуторавековой погони за современностью, можно сформулировать из очень разных перспектив. Например, удалось ли на этом очередном, теперь уже постсоветском этапе модернизации и трансформации Азербайджана добиться каких либо радикальных перемен? Какими были ожидания от этих перемен, и в чем специфика нынешней ситуации?   


Шансы на Модернизацию и Трансформацию от Авторитарного к Либеральному Сообществу

Перемены безусловно происходили и их нельзя недооценивать. Однако изменения в социально-политической, культурной и прочих сферах не привели к формированию экономически стабильного (в той или иной степени), урбанизированного и индустриализированного общества (классическая теория модернизации). Или к сколько-нибудь заметному проявлению черт возрастающей индивидуализации,  фрагментации и текучести социальной жизни (postmodernity) (Ben-Rafael and Sternberg 2001, p. 17). Или к установлению свободного и сильного гражданского общества.

Азербайджанская экономика так и не стала рыночной и держится преимущественно на добыче и продажи нефти и природного газа. Вместо урбанизации можно наблюдать скорее рурализацию городов6. В свою очередь, индустриализация закончилась вместе с концом Советского союза. Сколько-нибудь заметная индивидуализация и фрагментация социальной жизни - это тоже не из истории постсоветского Азербайджана. В 2015 году в стране на уровне депутата парламента обсуждается вопрос имеют ли право мужчины носить шорты в публичных местах. Все чаще можно услышать от самых разных людей суждения, что нынешний политический режим еще "хуже" или даже авторитарнее советского.

И здесь стоит задаться вопросом: а каковы были шансы для успешного прохождения подобных трансформаций в Азербайджане? Если исходить из наличия очень специфической ситуации необходимой для формирования условий свободы на которую указывает Эрнест Геллнер (т. е. схожей со сложившейся на определенном этапе в западноевропейских странах), то современное азербайджанское воображаемое сообщество - это продукт двух противоположных традиций, выступающих в качестве исторических соперников свободного гражданского общества.

Первая традиция связана с религией абсолютного большинства населения страны - исламом, влияние которого (существенно подорванное в советские годы) теперь быстро растет. По словам Геллнера: "мусульмане [...] оказались не слишком чувствительны к внутренней организации политической власти, и с удивительным безразличием воспринимают сегодня откровенно пристрастные и далекие от щепетильности действия своих правительств. От политиков здесь как будто и не ждут ничего иного" (Геллнер 2004, с. 33). Если данное утверждение, на мой взгляд, и можно отнести к большей части населения страны, то появление в Азербайджане радикальных исламистов несколько усложняет образ созданного Геллнером мусульманского общества. Исламских радикалов трудно обвинять в безразличии к режиму. Только их цель не в демократизации, а в создании еще более консервативного и авторитарного режима.

Официально Азербайджан – это светское государство. Но оба последних президента, разного ранга чиновники и деятели культуры не упускают случая подчеркнуть, что Азербайджан это еще и страна с преимущественно мусульманскими традициями и населением. Официальные биографы семьи Алиевых рассказывают в своих книгах о том, какими глубоко верующими людьми в сложные советские годы оставались бывший президент (генерал КГБ и глава компартии Азербайджана) Гейдар Алиев и его сын – нынешний президент Ильхам Алиев (Андриянов и Мираламов 2007, с. 76-77, 190-191, 249-250). Практически сразу после прихода к власти летом 1994 года Гейдар Алиев со своим сыном и наследником совершают хадж в Мекку. Ильхам Алиев во время инаугурации клянется не только стоя перед текстом конституции, но и держа руку на Коране. В апреле 2015 года президент во второй раз посещает Мекку, в этот раз сопровождаемый всеми членами его семьи (женой, двумя дочерьми, сыном и зятем). Незадолго до семейного хаджа Ильхам Алиев открывал в Баку самую большую в стране Гейдар-мечеть, построенную в память о его отце.

В последние два десятка лет можно наблюдать за процессом выхода религиозных институтов, традиций и практик за рамки маргинальной и приватной роли в публичную сферу, в контексте переосмысления государственных режимов секулярности. Говоря словами Хосе Казановы, можно утверждать, что азербайджанский режим Алиевых не является строго секулярным, а живет в соответствии с мифом секулярного нейтралитета (Casanova 1994, p. 5-12). Нынешний светский режим способствует активной циркуляции религиозных символов, моральных принципов и дискурсов в публичной сфере. Секулярная государственная власть остается важным спонсором религиозных институтов, одновременно вступая в разного рода конфликты с сетями и группами, рассматриваемыми в качестве нелегитимных (радикальных).

Власть пытается сохранить контроль над религиозными институтами и идеологией, публично подчеркивая свою приверженность исламским ценностям. И эти усилия понятны, ведь в 2015 году для абсолютного большинства граждан страны быть азербайджанцем значит еще и быть мусульманином. Идентификация большинства с исламом не подразумевает обязательное исполнение даже минимума предписываемых исламом норм и правил поведения. Но указывает на отсутствие серьезной оппозиции растущему влиянию исламистов. Главный вызов не в том, что в стране растет численность активных мусульман шиитов или постоянно увеличиваются в численности и расширяют свое влияние группы и сети суннитов салафитов7. Главный вызов в отсутствие реальной альтернативы постепенно расширяющемуся влиянию исламистов.

Режим очень старается казаться мусульманским и светским одновременно. Но можно ли с удобством усидеть на двух стульях? Точно можно утверждать только одно, в ближайшие годы властям придется противостоять растущему числу радикалов исламистов и одними репрессиями ситуацию не переломить. Еще менее вероятно, что практикующие мусульмане поверят в чистые помыслы режима и в его искреннюю поддержку религиозных институтов. Вместо стремления выглядеть святее Папы римского необходимо предпринимать попытки формирования широкого и массового гражданского сопротивления радикализму. Но нынешний режим не готов к такой гражданской мобилизации. Боится этого пути больше, чем исламистов.

Репрессивный аппарат власти рано или поздно потерпит поражение в этой конкурентной борьбе, если в азербайджанском обществе не возникнет широкого и публичного секуляристского движения. Как правого, так и левого толка. Но может ли возникнуть подобное движение в стране, где только несколько интеллектуаллов рискуют публично заявить о том, что считают себя людьми нерелигиозными или атеистами? Активным исламистам противостоят не убежденные и не менее активные антиклерикалы или атеисты, а различные коррумпированные и малоэффективные спецслужбы, сотрудники которых только выполняют приказы. Если однажды по какой-то причине такие приказы перестанут исполняться, станет очевидным что азербайджанское общество не готово активно противостоять требованиям исламистов.  

Приверженность традиции и исламу (не важно активная или символическая) для большинства жителей страны выше стремления к борьбе за свои свободы и права. Лозунги свободного гражданского общества для большинства жителей Азербайджана пусты и непонятны. Традиция же приписывать себя к мусульманам жива и привлекательна. Убийство в Баку в ноябре 2011 года публициста и журналиста Рафика Таги, позволившего себе критику в отношении религиозных институтов и иранского теократического режима, обнажило эту проблему. Никакого публичного и широкого осуждения этого убийства так и не последовало. Рискнули заявить о своем возмущении только несколько десятков политиков, литераторов, ученых и журналистов. Но ни власть, ни ведущие оппозиционные партии (в том числе и заявляющие о своей последовательной приверженности идеалам светского и свободного общества) публичного протеста не высказали. Отказались осудить это преступление. При этом многие верующие активисты, напротив, открыто выражали свое одобрение подобному способу разрешения споров.

На первый взгляд кажется, что чем хуже идут дела у ближневосточных соседей (Ирака и Сирии), тем в большей степени современный Азербайджан походит на некий мирный оазис. Наряду с поддержкой "традиционных" религиозных ценностей, власть активно конструирует для внешнего мира новый образ страны, как европейского государства. В самом конце апреля 2015 года в столице принимали участников III Бакинского Глобального Форума. В конце июня в стране проходили первые Европейские игры, на финансирование которых средств не пожалели. Осенью ждут многочисленных гостей на пятый по счету Гуманитарный форум.

Конечно, и в Баку, несмотря на этот карнавал зрелищ и форумов, официально выражают беспокойство по поводу печальных событий, происходящих у соседей. 28 апреля на прощальном приеме в честь наиболее значимых участников и организаторов последнего Глобального Форума, президент Ильхам Алиев выразил свое огорчение по поводу все расширяющейся географии конфликтов. Наверное он имел в виду и Крым, и Исламское Государство, и еще многое другое. Уточнять он, впрочем, не стал.

Говоря же о собственных достижениях президент, как всегда, позволил себе куда больше конкретики. В Азербайджане, по его мнению, все замечательно, ведь он был и остается пространством, где веками исключительно мирно сосуществуют приверженцы различных религий и представители разных этнических групп. Он не преминул напомнить гостям, что уже в июне состоятся первые Европейские игры, а на 2017 год запланированы Игры Исламской солидарности. Эти два события как бы символизируют суть современного Азербайджана. Президент в очередной раз публично воспроизвел основные тезисы официального дискурса, как заклинание, повторяемые большинством других азербайджанских политиков, журналистов, деятелей культуры и простыми обывателями. Азербайджан – это пространство толерантности, последнее прибежище истинного мультикультурализма, страна органично соединяющая в себе мудрость Востока и прагматичность Запада. В рамках официального дискурса возможность каких-либо серьезных конфликтов на территории республики просто отрицается8.

Рассматривать официальный дискурс можно и как некое зашифрованное послание, гласящее, что режим уверенно и эффективно контролирует страну. Контроль, безусловно, необходим, ведь радикальные исламисты давно уже реальность Азербайджана, а не мифические персонажи, орудующие где-то далеко, в безводных нагорьях и пустынях Пакистана, Афганистана или Ирака... После сентября 2001 года, когда США провозгласили поход против исламистов-террористов, граждане Азербайджана успели поучаствовать во многих войнах и конфликтах. Политический режим, управляющий страной, отправил символические военные контингенты в Ирак и Афганистан. Салафиты - радикалы, численность которых в Азербайджане медленно растет, в свою очередь, отправляли свои символические контингенты в помощь талибам, а затем и Халифату. Выжившие в этих конфликтах и получившие боевой опыт радикальные салафиты рано или поздно возвращаются домой. Ближайшие два десятка лет будут очень сложными для региона и страны и мы наверняка узнаем много нового о способности режима контролировать эти процессы.    

Вторая традиция, на которую указывает Геллнер, рассуждая о соперниках гражданского общества, это марксистская идеология в том виде, как она была реализована в странах Советского блока. По словам Геллнера, от марксизма отреклись "не имея в виду никакой четкой альтернативы. Старым убеждениям люди предпочли вакуум, отсутствие убеждений" (Там же, с. 50-51). С этим утверждением можно и поспорить. Альтернативу многие нашли в возвращении к традиции, или, по другому в популистском национализме и религии. О последней было сказано достаточно. Что же касается национализма, то в современном Азербайджане представления абсолютного большинства граждан страны об этнической и национальной идентичностях полностью соответствуют дефинициям утвержденным Иосифом Сталиным. Нация, этничность или этнос (понятия для большинства взаимозаменяемые) – это почва, гены и кровь.

Подобные убеждения не препятствуют тому, что в противоречивой официальной версии постсоветского национализма - "азербайджанстве" или "азербайджанизме" - самым причудливым образом (как и в версии национализмов советских) переплетаются идеи этнонационализма и национализма гражданского. Звучат, например, предложения считать азербайджанцами всех граждан страны. Но и в данном случае речь идет не столько об утверждении равных прав и обязанностей в соответствие с конституцией, сколько о необходимости найти наконец правильное название для доминирующей группы – «титульной нации». Последних, по этой версии, нужно отделять от всех граждан-азербайджанцев и называть азери-турками или просто турками/ тюрками. Именно эта "титульная" группа обладает эксклюзивными правами на владение страной. Все остальные получают права проживания в стране в дар от доминирующей группы.

В этом контексте статусного ранжирования этнических групп, советский конструкт "дружбы народов" заменяется на эссенциалистский миф о "генетической толерантности" азербайджанцев (т. е. турков/тюрков-мусульман), подменяющий собой принципы защиты гражданских прав. Т. е. в стране сложилась межэтническая и межконфессиональная гармония, атмосфера некоего "истинного мультикультурализма" не потому, что все граждане равны перед законом, но по причине уникальной толерантности этноса азербайджанских турков. Таким образом, наследие, преобретенное в русле второй традиции, отражается и в постсоветском официальном национализме, становясь существенным препятствием для формирования свободного общества и единой гражданской нации.

По словам политолога Зардушта Ализаде: "Из-за отсутствия сформировавшихся страт в стране трудно считать какую-либо партию либеральной,  социалистической или националистической. Но условно можно отнести большую часть политических образований страны к националистическим, в том числе к этно-националистическим, граничащим с фашизмом". Подобная бедность политической палитры во многом вызвана советским эссециалистским наследием в понимании этничности и нации. Большинство партий в стране демонстрируют декларативную приверженность демократическим принципам и призывают к формированию гражданского общества. Но данное обстоятельство никак не мешает широкой популярности этно-националистических представлений, в контексте которых за границами азербайджанского воображаемого сообщества неизбежно остаются представители всех этнических групп (меньшинств).   


Назад в Прошлое - РеСоветизация Постсоветского Азербайджана

Но что еще важнее, наследие второй традиции явно просматривается в специфике современного политического режима. Неслучайно многие и последние по времени попытки описания азербайджанского политического режима как авторитарного, включают в себя указания на его все возрастающую советизацию. Явные признаки этого возвращения в прошлое действительно можно заметить в Азербайджане повсюду. Наиболее очевидным можно, наверное, считать – «культ личности» бывшего президента Гейдара Алиева, установившийся еще в годы его правления и расцветающий при его сыне и нынешнем президенте – Ильхаме Алиеве.

Немало признаков советского институционального наследия можно найти и в политическом устройстве современного Азербайджана. За последние 10 лет эти качества режима, как может показаться на первый взгляд, только усиливались. Так называемое клановое устройство власти (или, по-другому, патронажная система отношений (см: Willerton 1992)) пережило распад СССР, и сохранилось при Ильхаме Алиеве. Единственным условным новшеством за последние десять лет стало только усиление роли семьи первой леди Азербайджана – Пашаевых. Парламент республики обладает таким же призрачным влиянием на решения президента или деятельность министров, как и советский Верховный Совет. Преемственность власти от советской к постсоветской явно просматривается и в составе высшей бюрократии. Власть создала партию – «Ени Азербайджан» ("Новый Азербайджан"), сильно напоминающую компартию. Репрезентации успехов режима во всех областях экономики, культуры и общественной жизни конструируются в духе советских дискурсов неизменно успешного и ударного государственного строительства. Много советского по стилю и практикам можно увидеть в политике памяти, дискурсах преемственности власти и во многом другом.

Но несмотря на все эти признаки прямой и явной преемственности было бы неверным сводить специфику нынешнего режима к идее простого продолжения советского в постсоветском. Пока не создана машина времени, возвращение в прошлое невозможно. Преемственность политических режимов, бюрократических и культурных элит, институтов власти, дискурсов, в принципе, логична и была во многом неизбежна. Но любые попытки описывать современный азербайджанский режим как простое продолжение советского в постсоветском редуцирует понимание его специфики. Что важнее, в контексте такого подхода за рамками серьезного анализа остается и вопрос почему либеральная трансформация политической системы Азербайджана так и не состоялась.
    

Имитация Модерного Государства

В современной политической авторитарной азербайджанской системе можно увидеть и немало пост-советского. Так, политический режим при всем своем репрессивном аппарате не обладает достаточными ресурсами для полного подавления всех своих оппонентов. При всех трудностях, все же существуют хоть и с каждым годом все менее влиятельные оппозиционные партии и движения. Несмотря на все попытки давления и прямых репрессий оппоненты власти имеют доступ к некоторым масс медиа (газеты и Интернет). Режим все же можно публично критиковать и не оказаться при этом в психиатрической лечебнице или в тюрьме. И не потому, что власть не хочет отправить всех инакомыслящих в тюрьмы или лечебницы. А по той причине, что она все еще не может себе этого позволить.

Рискну сказать, что одно из важнейших отличий состоит в том, что современный азербайджанский авторитарный режим слаб. Мало вероятно, что эта система сможет протянуть семьдесят лет, выпавшие на долю Советского союза. Нынешний режим может существовать только в тепличной атмосфере высоких доходов от нефти и газа9, а также массовой эмиграции работоспособного населения. Современная азербайджанская политическая система лишена динамики. Неспособна быстро реагировать и приспосабливаться к постоянно изменяющейся ситуации. Любой сколько-нибудь серьезный вызов (не важно, экономический или политический), с течением времени просто неизбежный, способен потрясти всю эту систему до основания. И в конечном итоге разрушить ее.

В последние годы все чаще можно услышать, что многие процессы, или политические и экономические институты на постсовестком пространстве имитируются. Так, например, имитируется переговорный процесс по Карабахскому конфликту. Или имитируются демократические реформы. Или борьба с коррупцией. Имитация в данном случае удачное понятие. Но его применение кажется ограниченным. В моем представлении Азербайджан, в плане своего политического и экономического устройства – это имитация модерного государства. Это пример государства-симулякра. Пример тотальной имитации современных политических институтов и отношений. Или, по другому:

Азербайджанский политический режим представляет собой комплекс имитационных практик, отношений и "институционального камуфляжа"10, позволяющий осуществлять широкую международную дискурсивную репрезентацию Азербайджана, приватизированного небольшой группой людей,  как реально существующего современного государства.  

И главные вопросы, которые следует задавать в отношении такого имитационного социально-политического и культурного феномена можно сформулировать следующим образом: имеет ли смысл надеяться, что если, хоть и как имитационные, но все же создаются современные институты, то рано или поздно они заработают? А также, второй вопрос, стоит ли надеяться на успешную и главное мирную трансформацию такой политической системы?


"Своеобразное Национальное Мышление":Азербайджан как Европейская и Антиевропейская Страна

Ресурсы для такой трансформации следовало бы искать в отношениях с Западом11  и в перспективах интеграции в различные европейские структуры. Однако нынешние отношения можно характеризоваться только как возрастающий антиевропеизм или антизападничество. Имеет смысл вернуться на несколько лет назад, чтобы проследить истоки подобных настроений. В конце июля 2008 года в Хельсинкской комиссии конгресса США проходили слушания, в ходе которых Яшару Алиеву - послу Азербайджана, приходилось выдерживать шквал критических замечаний в адрес политической системы его страны. Попытки посла оправдаться не остались незамеченными. В том году он приобрел определенную известность на родине, благодаря своему высказыванию в отношении перспектив декриминализации диффамации. СМИ растиражировали ответ посла, в котором он якобы утверждал, что главным препятствием для решения этой проблемы является своеобразное национальное мышление в Азербайджане.

В тот момент азербайджанский политический режим еще не рисковал всерьез бросать вызов Западу. Но скоро ситуация быстро изменится и официальные лица в стране начнут соревноваться в выборе максимально жестких и критических заявлений в адрес западноевропейских стран и США. А своеобразное национальное мышление, по аналогии, возможно, с Российской суверенной демократией, перевоплотиться в «наш» оригинальный, но не менее успешный путь к светлому будущему. Воображаемый коллективный Запад, в далекие 1990-е воспринимавшийся в качестве примера для подражания, ныне трансформируется в угрозу азербайджанскому способу процветания. Теперь Запад – это некий коллективный референт, находящийся под мощным влиянием армянского лобби. Главный спонсор азербайджанской «пятой колонны», конструируемой правительственными идеологами и СМИ из, так называемой, «радикальной оппозиции», независимых правозащитников и, в широком смысле, всех критиков режима.

Газеты и новостные сайты, не говоря уже о таблоидах публикующихся в Азербайджане, с весны 2014 года полны сообщений о политике двойных стандартов на Западе. К лету 2015 года обвинительный антизападный дискурс становится чрезвычайно влиятельным и весьма востребованным. Говоря словами Луи Альтюссера, этот дискурс конструируется представителями “идеологического государственного аппарата” (Althusser 1971), к которым в Азербайджане следует причислять не только политиков и чиновников, но также многих журналистов и ученых (историков, социологов и пр.), а также деятелей культуры (поэтов, писателей, публицистов). Интервью чиновников самого высокого ранга (возглавляющих администрацию президента и пр.) и депутатов Парламента (Милли Меджлиса), новостные сообщения и аналитические тексты, сообщают азербайджанскому обывателю о предвзятом и несправедливом отношении Запада к порядкам царящим в его стране.

Причины последнего по времени оживления антизападных настроений парадоксальным образом следует искать в очередном общеевропейском событии - в первых Европейских играх. По аналогии, предыдущий всплеск антизападничества можно было наблюдать в 2011-2012 годах в схожей ситуации, когда Баку принимал конкурс Евровидения. Этому парадоксальному, казалось бы, совпадению можно найти простое объяснение. Большое общеевропейское событие служит причиной более пристального внимания к стране и правящему в ней авторитарному режиму. Любая критика в момент эйфории от очередного признания на Западе вызывает болезненную реакцию со стороны азербайджанского режима. В июне 2015 года стало известно, что правительство Азербайджана закрывает офис координатора  ОБСЕ в Баку. Этот конкретный акт, который трудно считать дружественным, можно было бы рассматривать как очередной шаг в сторону охлаждения отношений с ЕС. Однако, в политике азербайджанского режима все не так просто.

Весьма жесткая и, зачастую, воинственная критика Запада и конкретно ЕС пока еще не содержит в себе реальных намерений разрыва экономических или, даже, культурных отношений. Из официального дискурса следует, что заявления о недемократичности азербайджанского режима можно услышать только от конкретных "врагов". К сонму которых причисляются чаще всего не собственно европейские страны, или Европа в целом, как некое воображаемое солидарное культурное сообщество. Враги процветающего Азербайджана в Европе или в США – это различного рода международные правозащитные организации и фонды, отдельные критически настроенные политики и парламентарии12, а также ряд СМИ в которых появляются критические видео и тексты.

Азербайджанский политический режим воспринимает правила партнерства как взаимный интерес. Взамен официального признания легитимности режима, Азербайджан открыт для экономического сотрудничества и более ограниченного военного партнерства. При этом, признания режим ищет именно на Западе. Данное обстоятельство заставляет азербайджанскую власть более активно действовать в различных транснациональных контекстах. Как, например, участие в Евровидении и в организации Первых Европейских игр. В момент победы в конкурсе Евровидения власть предержащие видимо осознали, что известность обладает обратным свойством. Повышенное внимание к стране, победившей в Евровидении или принимающей первые Европейские игры, к которому так стремится азербайджанская элита, сопровождаются критикой правящего режима. Политическая элита, не имеющая других дискурсивных ресурсов, кроме тех, что достались ей с советского прошлого, способна объяснять эту ситуацию только как вражеские происки. В результате «неблагодарный» Запад, как и в годы Холодной войны, становится неким коллективным «врагом». Однако, время Холодной войны уже прошло. Члены семей политической элиты отправляются на Запад за образованием, инвестируют в европейские проекты и недвижимость. В результате конструируемый образ Запада становится сложнее, включая в себя, одновременно, конструкты врага и партнера.

В Азербайджане состоялся политический режим, который за последние десять лет демонстрирует явную тенденцию плавного дрейфа в сторону консервации и усиления авторитарных черт13. С уходом Гейдара Алиева власть утратила харизматического лидера, способного идти на некоторые уступки оппонентам, не рискуя при этом растерять весь свой авторитет. Ильхам Алиев хоть и успешно удерживал власть в последние двенадцать лет, но все более явно демонстрирует отсутствие умения к принятию гибких политических решений. Основная проблема нынешней власти в том, что она сама верит в свою силу, непоколебимость и безнаказанность. Но каждый новый год пребывания нынешнего режима у власти только усугубляет противоречия, накапливающиеся в стране. С каждым новым годом все более реальной становится революция, а не мирная трансформация.

Для последней остается все меньше ресурсов. Наиболее известные оппозиционные политические партии находятся на грани того, чтобы растерять весь свой еще нерастраченный авторитет. Сама оппозиционная деятельность по целому ряду причин становится такой же наследственной и клановой, как и властный режим.
 

«Катастрофическое Состояние» «Пятой Колонны»: Оппозиционное Движение в Азербайджане

Зимой 2010 года президенту Азербайджана Ильхаму Алиеву пришлось в интервью телеканалу Euronews отвечать на вопрос, почему оппозиция в стране лишена реального политического шанса и права голоса. Глава государства, к этому моменту уже не скрывавший намерений баллотироваться на третий срок, ответил, что не видит своей вины в том, что оппозиция слабая. Таковой ее делает воля народа. «И я даже могу вам сказать, - продолжил он свою мысль, - почему оппозиция сейчас находится в таком… Катастрофическом состоянии... Потому что народ Азербайджана живет все лучше и лучше». Если следовать логике президента, то после двадцати лет строительства демократического государства оппозиция превратилась в некое инородное тело. Перестала быть частью азербайджанского народа. И чем лучше живет последний, тем, соответственно, хуже чувствует себя оппозиция.

В последние годы подобное представление о политической борьбе в Азербайджане получило свое окончательное завершение в концепции оппозиции, как «пятой колонны». В декабре 2014 года глава администрации президента и главный идеолог Рамиз Мехтиев сформулировал отношение власти к оппозиции в своей программной статье: "Миропорядок двойных стандартов и современный Азербайджан". Всех критиков нынешнего политического режима он назвал "пятой колонной", подготавливающей, при прямой поддержке Запада и "армянского лобби", цветную революцию в Азербайджане. В статье были указанны конкретные имена журналистов и правозащитников, упомянуты самые известные оппозиционные партии и международные организации. Этой публикации предшествовала очередная волна давления на многих представителей "пятой колонны", аресты, приостановка деятельности ряда независимых организаций. Каким был путь азербайджанских оппозиционных партий и независимых политических и правозащитных НПО, приведший их к нынешнему положению?


Нисхождение к «катастрофе»

В 2000-е оппозиции еще предстояло продемонстрировать свой потенциал и мобилизационные ресурсы в ситуации, по меньшей мере, трех переломных моментов. Хотя в истории Азербайджана случался и бойкот президентских выборов, в целом, лидеры оппозиции не оставляли попыток побороться за высшую должность в стране. В выборах 1998 года отметился Этибар Мамедов (партия Национальной независимости), составивший реальную конкуренцию Гейдару Алиеву. Однако, гораздо более важными и символическими были выборы 2003 года, когда на место скончавшегося Гейдара Алиева заявил свои права его сын. В тот момент в республике довольно широко было распространены сомнения в его способности удержать власть. В знаменательном 2003-м году с Ильхамом Алиевым поборолся глава известной партии "Мусават" - Иса Гамбар, и по версии мусаватистов он те выборы выиграл. По официальным данным за него отдали свои голоса 12.2% участвовавших в выборах граждан страны.

Оппозиция попыталась организовать массовые протесты, но оказалась не в состоянии контролировать ситуацию. Демонстрация переросла в беспорядки, по версии оппозиции спровоцированные властью. Все закончилось где и начиналось в 1988 году - на бывшей площади Ленина, ныне - Азадлыг. Несколько тысяч протестовавших были жестоко атакованы полицией и внутренними войсками. Режим продемонстрировал свою устойчивость и готовность применить самые жесткие меры к инакомыслящим. С этого момента власть все более активно пытается маргинализировать политическую оппозицию, приписывая ей эпитет - "радикальная".

В 2009 году режим инициирует референдум, по результатам которого может быть отменено конституционное ограничение, и Алиев получит шанс занимать президентский пост и после своего второго срока. Оппозиция пытается противодействовать его проведению. В этот момент на политическую сцену выходит новое движение, созданное молодыми политиками - "Реальная Альтернатива" (REAL). Это движение возглавит Ильгар Мамедов, начинавший свою политическую карьеру в партии Национальной Независимости. Власть проведет референдум и примет поправки. Оппозиция вновь потерпит знаковое поражение.

Наконец октябрь 2013 года стал последним переломным моментом, когда Ильхам Алиев, благодаря изменениям в конституции избирался на третий срок. В 2013 году многие оппозиционеры все же предприняли попытку объединиться, создав "Национальный совет демократических сил" (НСДС). Было принято решение о выдвижении единого кандидата на президентские выборы. Им первоначально стал известный драматург и режиссер Рустам Ибрагимбеков. Не все согласились с этим решением и REAL выдвинул в качестве своего кандидата Ильгара Мамедова, в этот момент уже заключенного под стражу за визит в город Исмаиллы, где в январе того же года проходили массовые волнения. Впоследствии Мамедов был осужден на семь лет, а сопровождавший его заместитель главы Мусавата - Тофик Ягублу, на пять лет лишения свободы. Это решение суда создало первый прецедент, когда большой срок получил политик, выдвигавшийся на президентские выборы. Ибрагимбеков также был лишен возможности баллотироваться. Единым кандидатом стал член партии Мусават, известный в стране интеллектуал и профессиональный историк Джамиль Гасанлы. Победил на выборах действующий президент, тем самым продемонстрировав, что не намерен оставлять свой пост в ближайшей перспективе.  

Параллельно, ведущие оппозиционные партии, такие как Народный Фронт Азербайджана (ПНФА) и Мусават могли бороться за небольшое число мест в Парламенте страны (Милли Меджлисе). Но с каждыми новыми выборами все меньше оппозиционеров доходило до депутатских кресел. В 2005 году мандаты получили только 4 мусаватиста и 2 фронтовика, участвовавшие в выборах единым блоком с говорящим названием "Азадлыг" (Свобода). На последних выборах состоявшихся в 2010-м ни один из представителей этих партий в парламент уже не попал. Мало вероятно, что очередные парламентские выборы намеченные на осень 2015 года, станут исключением в этой тенденции вытеснения представителей оппозиции из всех государственных институтов.

Все эти годы оппозиция пыталась отстоять свое право на проведение митингов и акций протеста в публичном пространстве столичного Баку. Борьба шла за центр города, где у таких акций могло быть относительно большое число зрителей. И здесь своей креативностью отметилось молодежное движение "Далга", созданное студентами Экономического университета в 2005 году. Власть, в свою очередь, последовательно вытесняла активистов из центра города. От акции к акции полицейские действовали все более жестко. Парламент утверждал новые законы, по которым активисты осуждались на 5-6-ти летние и большие сроки заключения. В последние годы властям почти удалось выдавить оппозиционеров на периферию столицы, где их собрания остаются практически невидимыми для населения.

К 2014-2015-му году оппозиционное движение в стране переживает свои самые "черные дни". По словам Зардушта Ализаде, стоявшего у истоков движения в далеком 1988 году, ныне: "Почти все партии бедны интеллектуально, финансово, нет достойного кадрового потенциала. Большинство – имитации, служащие обеспечению одного лидера. Почти все подкуплены властью, находятся на содержании коррумпированных чиновников. Единственная протопартия – движение «Республиканская альтернатива» (РЕАЛ), которая имеет европейскую ориентацию,  демократический потенциал, образованных и культурных сторонников. Она находится под сильнейшим прессингом власти, ее лидер Ильгар Мамедов брошен в тюрьму по ложному обвинению. Самыми перспективными политиками на данный момент являются лидеры РЕАЛа Ильгар Мамедов, Эркин Гадирли  и лидер движения АДР (Азербайджан Демократик Рифах) Губад Байрамов (Губадоглу). Эти люди адекватно мыслят и действуют как политики. Остальные так называемые лидеры просто «шакалят» у президентского аппарата, выпрашивая содержание или депутатский мандат". Определенный оптимизм вызывают молодежные движения, такие как "Далга", "ОЛ", "NIDA". В свою очередь, движение РЕАЛ и его лидеры, видимо, наиболее популярны в среде постсоветской либерально настроенной интеллектуальной среды. Но не стоит и переоценивать их влияние. Как говорит журналистка Арзу Гейбуллаева: "Иса Гамбар и Али Керимли для меня остались в прошлом. Джамиль Гасанлы был бы вариантом, но у него нет голоса. И я думаю, наша оппозиция очень поздно очнулась и поняла, что надо было двигаться вместе. Ильгар Мамедов так себе. Моя большая проблема со всеми этими лидерами состоит в том, что ни один из них не представляет меня и мои интересы. И я думаю, что таких как я немало".


"Последний удар"

Преследования активистов ПНФА и Мусавата со стороны властей не прекращались все годы правления Ильхама Алиева. В марте 2015 года в республике вспоминали знаменитого оппозиционного журналиста Эльмара Гусейнова, редактора журнала "Монитор" и газеты "Реальный Азербайджан", убитого в подъезде собственного дома десять лет тому назад. Ни исполнители, ни заказчики так и не были привлечены к суду. Молодых и амбициозных интеллектуалов и политических активистов позволяющих себе критиковать власть, таких как Эмин Милли, Аднан Гаджизаде, Бахтияр Гаджиев, несколько лет назад арестовывали на полтора-два года. Когда такое наказание не подействовало, 7 молодых активистов из движения NIDA и одного из "Свободной молодежи" отправили в мае 2014 года под стражу сроком на 6-8 лет.

В апреле 2014 года из Турции был выдворен и в Баку взят под стражу журналист Рауф Миркадыров. В конце июля 2014 года в Баку была арестована директор института Мира и демократии известная правозащитница Лейла Юнус. Следом за ней в тюрьму отправился и ее муж - Ариф Юнус. По версии следствия они уклонялись от налогов и много лет изменяли родине. Летом 2015 года их осудили на восемь с половиной и семь лет заключения. В августе того же года в следственный изолятор отправили молодого правозащитника Расула Джафарова, приговоренного затем к шести с половиной годам тюрьмы. По злой иронии судьбы Лейла Юнус и Джафаров работали над составлением списка из 98 политических заключенных, ряды которых пополнили сами. Директор института Свободы и безопасности репортеров, правозащитник Эмин Гусейнов успел скрыться в посольстве Швейцарии и был вывезен главой МИД этой страны в момент проведения в Баку Европейских игр. В декабре 2014 года была арестована известная журналистка Хадиджа Исмаил, многие годы расследовавшая коррупцию в президентской семье и ее ближайшем окружении. 2 сентября она была осуждена на семь с половиной лет тюрьмы. Деятельность правозащитных и оппозиционных НПО была блокирована, многие активисты вынуждены были покинуть страну.

"Арестовали, напугали, заткнули, выгнали, - говорит Арзу Гейбуллаева. А страх у нас в Азербайджане - это очень важный инструмент репрессий. У нас после 2005 года не осталось смелости или просто нет времени на смелость, у людей куча проблем, низкие зарплаты, коррупция". "Учитывая, что последняя волна репрессий есть продолжение систематической политики подавления любой общественной активности, - отмечает Зардушт Ализаде, - можно сказать, что мы наблюдаем последнюю фазу  ликвидации гражданского общества и воссоздания советской модели правления образца 1970-х годов. Общество затерроризировано, активисты или в тюрьме, или эмигрировали, или изолированы, находясь в окружении запуганных и зомбированных обывателей. Ясно, что государство ведет реальную войну против партий и гражданского общества с применением всех средств и возможностей и без соблюдения каких-либо правил. Силы государства и общества не равны. Общество слабо, народ запуган и безразличен, партии бедны, бесправны и слабы". Таким видится нынешний итог оппозиционного движения в Азербайджане. Однако, критические выступления и протесты все еще слышны. Даже из мест заключения.


Ресурсы для Либерализации Политической Системы

Остается надеяться только на ряд факторов, которых может быть недостаточно в ситуации возможной смены власти. Прежде всего, близость с Евросоюзом и США все же вынуждает власти идти на определенные уступки. Азербайджанский режим нуждается в признании со стороны ЕС и США, чтобы как-то уравновешивать давление России и Ирана. Политическая элита в принципе предпочитает жизнь на "Западе" жизни на "Востоке". Дети владельцев страны отправляются в Европу и США на учебу и на отдых, приобретают собственность, хранят деньги. В результате хоть и в имитационной форме, очень медленно и противоречиво, но все же реализуются какие-то либеральные проекты.

Сохраняется надежда и на трансферт либеральных ценностей в страну через молодых людей получавших образование и приобретших опыт жизни в странах с развитым гражданским обществом. Сохраняется еще шанс, что они смогут приобрести значительное влияние в стране, создавая разного рода группы или сети выпускников "западных" университетов, стремящихся к либеральным реформам.

Президент и члены его ближайшего окружения все чаще совершают ошибки и допускают серьезные промахи, превращая в своих оппонентов влиятельных и известных интеллектуалов, способных придать оппозиционному движению новую энергию.

Наконец, развитие разного рода социальных сетей, все большая доступность новостей через Интернет, с каждым годом все более заметно ограничивает способность властей контролировать обмен информацией и критику в свой адрес.

Остается надежда на то, что в своей совокупности эти факторы все же помогут совершить мирную трансформацию. Однако, с каждым новым годом существования нынешнего режима эта надежда становится все более призрачной.


Туманное Будущее

Любая революция (не важно цветов или шипов), направленная на смену режима в таком разобщенном, сегментированном обществе, в которое превращается современный Азербайджан, может легко перерасти в нечто худшее. Например, в гражданское противостояние, схожее с тем, которое мы наблюдаем сейчас в Сирии. Пока режим сохраняет контроль над страной, умело противостоит любым попыткам либерализации системы со стороны различных сетей и объединений, придерживающихся демократических норм борьбы. Но справиться с другими группами и сетями, членство в которых также основано на авторитарных традициях, оказывается гораздо сложнее.

Рано или поздно азербайджанский наследственный режим начнет рушиться. Что он оставит после себя? Как и в Сирии, крайне разобщенное и ослабленное либеральное секуляристское движение. Политиков и партии приписывающих себя к демократам и либералам, но исповедующих этно-националистическую идеологию. И, напротив, оставит выросшие в численности и закаленные давлением со стороны власти группы и сети в той или иной степени радикальных шиитов и суннитов. Соседство с Северным Кавказом и Ираном позволит получать необходимую поддержку. Возможный политический конфликт между шиитами и суннитами салафитами может дополниться этническим фактором. Лезгины и аварцы по преимуществу сунниты и в этой среде быстро распространяется салафитская идеология. Разрушаясь, режим оставит после себя относительно слабые, но многочисленные и коррумпированные армию и силовые структуры, а также значительную массу накопленных вооружений. Конфликты внутренние могут дополниться новым обострением бесконечного противостояния с Арменией.

Этот ряд аналогий с Сирией, где наследственный президент и режим довели страну до кровопролитной гражданской войны можно было бы легко продолжить. Но безусловно речь идет о наиболее драматическом из возможных вариантов развития событий. Совершенно точно можно утверждать только то, что если власть доведет страну до революции, то послереволюционный режим будет таким же, а возможно и еще более авторитарным, чем нынешний.

В недалеком будущем азербайджанское сообщество может столкнуться с очень серьезными вызовами. И остается только мечтать о том, чтобы в процессе очередной неизбежной трансформации удалось избежать крайностей гражданского противостояния.      

Ссылки:

Althusser L. (1971), Ideology and Ideological State Apparatuses // In:  Louis Althusser, Ed., Lenin and Philosophy and Other Essays, Monthly Review Press: London.
Anderson B. (1998), Imagined Communities: Reflections on the Origin and Spread of Nationalism, London & New York: Verso.
Андриянов В. и Мираламов Г. (2007), Ильхам Алиев, Москва: Молодая Гвардия.
Baberowski J. (2003), Der Feind ist Überal: Stalinismus im Kaukasus, München: Deutsche Verlags-Anstalt.
Bedford S. (2009), Islamic Activism in Azerbaijan: Repression and Mobilization in a Post-Soviet Context, Stockholm: Department of Political Science, Stockholm University.
Ben-Rafael E. & Sternberg Y. (2001). Analyzing Our Time: A Sociological Problématique. In: Ben-Rafael E. & Sternberg Y., (Eds.), Identity, Culture and Globalization, Leiden: Brill, pp. 3-17.
Casanova J. (1994), Public Religious in the Modern World, Chicago: University of Chicago Press.
Cornell E. S. (2006), The Politization of Islam in Azerbaijan, Washington: Silk Road Way Paper.
Геллнер Э. (2004), Условия Свободы: Гражданское Общество и его Исторические Соперники, Москва: Московская Школа Политических Исследований.
Гусейнов Ч. (1987), Фатальный Фатали, Москва: "Книга".
Swietochowski T. (1985), Russian Azerbaijan, 1905-1920. The Shaping of National Identity in a Muslim Community, Cambridge: Cambridge University Press.  
Shaffer B. (2002), Borders and Brethren: Iran and the Challenge of Azerbaijani Identity, Harvard: The MIT Press.
Willerton J. P. (1992), Patronage and Politics in the USSR, Cambridge: Cambridge University Press.


 

  1. Рассуждая в рамках классической теории модернизации о такой стране как Азербайджан трудно избежать обвинений в ориентализме. Сознавая данное обстоятельство, отмечу, что я видел одну из своих задач в том, чтобы показать как воспринимают ситуацию в своей стране некоторые представители "европеизированной" национальной интеллектуальной элиты. Многие из них "впадая в грех" самоориентализации, часто видели свою страну и общество недостаточно современными или модернизированными.
    Статья была заказана автору южно-кавказским отделением фонда имени Генриха Белля для презентации на конференции посвященной 10-летнему юбилею работы в регионе. Первая версия была опубликована в сборнике статей на английском и грузинском языках (Elusive Modernity: Azerbaijan's Post-soviet Modernization. In: S. Asatiani & N. Lejava (eds.), South Caucasus at a Crossroad: Thorny Realities and Great Expectations. Tbilisi: Heinrich Boell Foundation, pp. 146-155).
    Данная статья представляет собой несколько расширенную версию, с учетом событий случившихся после публикации первого варианта. В нее были включены также и некоторые материалы подготовленные для статьи, опубликованной на сайте того же южно-кавказского отделения фонда Белля: Azerbaijan Waiting for the Islamic State: The Biggest Mosque, The New Hajj, More Arrests of Islamists... What's Next? (http://ge.boell.org/en/2015/06/17/azerbaijan-waiting-islamic-state-biggest-mosque-new-hajj-more-arrests-islamists-whats). А также материалы доклада, подготовленного для конференции по антиевропеизму, проходившей в Страсбургском университет весной 2015 года.  
  2. Выделение в тексте подразумевает мое скептическое отношение к такой предельно абстрактной категории как "народ". Используя это понятие я только пытаюсь отразить идеи и надежды интеллектуалов просветителей второй половины XIX века и первого поколения азербайджанских националистов конца XIX - начала XX вв. Воспроизвожу язык на котором они говорят. Сам я предпочитаю говорить о народах и нациях как о воображаемых сообществах (Anderson1998, p. 5-7).
  3. По словам Тадеуша Светоховского: «1840-е годы стали свидетелями появления нового элемента в традиционном (мусульмане тюрки, авт.) обществе – подъема азербайджанского класса профессиональных бюрократов в незначительной степени обладавших европейским образованием» (Swietochowski 1985, p. 14). В 1870-е годы второе поколение интеллигентов-мусульман, получивших европейское образование, представляло собой сплоченную группу (Ibid., p. 27). Бренда Шеффер отмечает, что «эта группа оказалась под сильным влиянием Танзимата (конституционные реформы, 1856-1876 в Османской Империи). Привлекательность Танзимата была связанна с ростом интереса к тюркским (Turkic) корням и укреплением тюркской идентичности» (Shaffer 2002, p. 28). См., также: (Baberowski 2003, p. 44-57).
  4. Хотя сам Гусейнов считает, что этот титул придумали "благодарные потомки".
  5. В реальности же их (народных традиций) реконструкцию или скорее изобретение в новой ситуации постсоветского национализма, и постоянно возрастающего влияния разного рода религиозных идей и институтов не существовавших прежде. Т. е. в те времена, теперь уже воображаемые в духе идиллическом и романтическом, когда народ не был "испорчен" модернизацией.
  6. Если точнее, то рурализацию двух-трех городов в стране (столичного Баку и его города-спутника Сумгаита, Гянджи и, возможно, Ленкорани). По сути, абсолютное большинство остальных поселений имеющих статус города являются большими деревнями.
  7. Необходимо подчеркнуть, что говоря об исламе в Азербайджане следует понимать, что речь идет о качественно новом вызове для страны и сообщества, прежде никогда с подобными проблемами не сталкивавшегося. Салафизм пришел в Азербайджан только после распада СССР, точно так же как и шиизм подпитывается из Ирана, теократическому режиму которого чуть больше трех десятков лет. Как всегда, убежденность многих верующих, что они только возвращаются к своим корням после многих лет советских репрессий не должны мешать ясному понимаю того, что в стране формируются новые институты, отношения, группы и сети исламистов, соперничающих друг с другом. К сожалению эти процессы остаются пока мало изученными, хотя ряд интересных работ в постсоветский период все же были опубликованы. См, например: (Cornell 2006; Bedford 2009).
  8. Конечно, за исключением Карабахского конфликта с соседней Арменией. Эту отдельную большую тему, конфликт, как мощное препятствие на пути либеральных трансформаций, я оставляю за рамками данного эссе.
  9. В последние годы режим претендовал не только на статус единственного возможного гаранта социально-экономической и политической стабильности, но и на создателя "уникального" темпа (в особенности на фоне мирового кризиса) роста экономики и благосостояния населения. Последнее по времени падение цен на нефть и вынужденная, впервые за много лет, девальвация на 35% азербайджанского маната (февраль 2015 г.) уже серьезно пошатнула этот имидж режима.
  10. В кавычках выражение позаимствованное мною у Геллнера (там же, с. 47).
  11. Я считаю разделение мира на Запад и Восток дискурсивным конструктом. В устах представителей азербайджанской политической и культурной элит под Западом подразумевается ряд стран ЕС и США. Особенное неудовольствие вызывают Германия и США, где на уровне политической власти и в СМИ критикуется режим в Азербайджане, и репрессии в отношении активистов гражданского общества и оппозиции.
  12. В их числе появляются и лидеры ряда стран. Например, особенную нелюбовь в Азербайджане сыскала себе Ангела Меркель. Лидера современной Германии любят изображать в образе примерной наследницы нацистских традиций. Недавно был даже снят документальный фильм, выдержанный в жанре журналистского расследования, в котором утверждается, что Меркель является прямым потомком Адольфа Гитлера. По версии авторов, она была рождена из замороженной спермы фюрера от сестры Евы Браун(!).
  13. В числе различных попыток описания этого режима можно вспомнить, например, работу Марины Оттавей, в которой она пытается осмыслить специфику азербайджанской политической системы как полу-авторитарную (Ottaway 2003, p. 51-70). Этот концепт, на мой взгляд, изначально неудачный, в настоящий момент наверняка была бы вынуждена пересмотреть и сама автор. Нынешний режим уже далеко не "полу", но полностью авторитарный.