Средневековый период в истории Крыма по праву считается сомнительным рекордсменом по количеству белых пятен: от проблемы византийско-хазарских отношений и степени их влияния на полуостров до взаимосвязи генуэзских колоний Крыма с княжеством Феодоро и нарождавшимся Крымских ханством. Более того, за последние лет сорок историография не пополнилась ни одним фундаментальным обобщающим трудом по крымскому Средневековью, а посвященные ему книги Анатолия Якобсона [1; 2] отчасти утратили ценность и в фактологическом, и в концептуальном плане. Разумеется, в последние годы отдельные эпизоды раннесредневековой истории Таврики были пересмотрены с учетом новых археологических находок и переосмысления письменных источников, но иные периоды по-прежнему остаются либо в забвении, либо описываются стереотипными формулировками, опирающимися на заведомо устаревшие материалы.

     Одним из таких «особо темных» этапов крымской истории является рубеж XIV и XV веков: время эпической борьбы ордынского хана Тохтамыша с центральноазиатским завоевателем эмиром Тимуром (Тамерланом западных источников), а затем и с собственным темником Едигеем, – борьбы, в орбиту которой был непосредственно втянут и полуостров. Несмотря на признаваемую всеми исследователями важность этого периода, новых работ по нему нет, а имеющиеся некритически воспроизводят положения, взятые из трудов предшественников. Среди наиболее дискуссионных вопросов, не решенных окончательно и до этого дня, являются военные походы трех главных действующих лиц данного периода – Тохтамыша, Тимура и Едигея – на Крымский полуостров, а также их реальные или мнимые последствия. Попытка еще раз независимо взглянуть на источники, освещающие это время, и является целью настоящей статьи.

     Традиционно считается, что первым «визит» в Крым нанес Тимур в 1395 г., преследуя разгромленные в битве на Тереке войска Тохтамыша. Вот как пишет об этом Александр Герцен: «Определению узкой даты нашествия войск Тимура было уделено немало внимания различными авторами. Сопоставляя довольно противоречивые известия арабских летописцев, можно установить, что после взятия Таны в устье Дона в сентябре 1395 г. войско Тимура вторглось на полуостров, захватило город Крым и после 18-дневной осады взяло Кафу (Эскалани). Эти события произошли в конце сентября – первой половине октября 1395 г. Осада и захват Феодоро остались вне поля зрения арабских источников, но это не удивительно, так как центр экономической жизни уже со второй половины XIII в. переместился в восточную часть полуострова. Кафа и Крым (Солхат) были наиболее известными на мусульманском востоке городскими центрами на северном побережье Черного моря, к ним было приковано главное внимание. Однако нашествие Тимура, естественно, должно было захватить и юго-западную часть полуострова, населенную в это время преимущественно христианами» [3, с. 577]. В подтверждение своих слов автор приводит данные о разрушениях, зафиксированных на Мангупе в конце XIV века. Подавляющее большинство неспециальных экскурсов в историю описываемого времени не противоречат этой схеме.

     Тем не менее, Виктор Мыц в капитальной монографии «Каффа и Феодоро» [4] поставил эти данные под вопрос. По его мнению, археологический материал Мангупа никак не свидетельствует о разрушении города в указанный период, а кроме того, автор критически отзывается и об интерпретации письменных свидетельств. Поскольку полная публикация результатов раскопок на Мангупе со стратиграфией еще не осуществлена, следует уделить максимально пристальное внимание именно письменным источникам.

     Итак, на чем же В. Мыц основывает свое убеждение в неверном толковании арабских летописей, сообщающих о походе Тимура в Крым? Детали доказательной базы все заинтересованные смогут найти в монографии [4, с. 55-63], здесь же мы осветим важнейшие результаты его изысканий.

     Во-первых, все арабские авторы изложили свои истории предельно согласованно, например, упоминая и 18-дневную осаду Кафы, и невероятную взятку в 50 тыс. дирхемов, якобы полученную консулом генуэзского города за помощь послу и т.п. Это наводит на мысль о существовании единого протографа (вероятнее всего – отчета египетского посла в Орде Тумена Алишаха), с которого и были просто списаны все остальные труды.

     Во-вторых, и об этом чаще всего забывают исследователи, сам Тумен Алишах, на показаниях которого, видимо, основываются все арабские источники, вовсе не был свидетелем захвата войсками Тимура Солхата и Кафы – он пользовался лишь дошедшими до него слухами, чего, собственно, и не скрывал.

     В-третьих, и это едва ли не важнее всего остального, о захвате Крыма умалчивают как персидские источники, наиболее близкие к Тимуру, так и генуэзские, а ведь совершенно невозможно представить, чтобы разрушение Кафы не было хоть как-нибудь отражено в городских хрониках.

     Эти выводы представляются неоспоримыми, по крайней мере, до тех пор, пока искомые неарабские свидетельства не будут отысканы и не подтвердят разрушения хотя бы одного из крымских городов армией Тимура. То же справедливо и для археологических доказательств разрушения Кафы.

      Однако в своей критике В. Мыц идет дальше, отрицая также и реальность походов Тохтамыша и Едигея в Крым после «вторжения Тимура» (вернее – его войск, поскольку еще Василий Смирнов отвергал мысль о том, что Тимур лично руководил походом на Крым [5, с. 147], да и вообще скептически смотрел на противоречивые показания арабских историков).

     Вот что пишет автор: «Таким образом, «крымский поход» Тимура в 1395 г. является вымыслом историографов египетского султана. Столь же бездоказательны «сообщения» арабских летописцев об осадах и походах Идигу и Тохтамыша на Каффу в 1396-1397 гг. Странно, но почему-то жители генуэзской фактории так и не заметили бурных военно-политических событий, якобы происходивших непосредственно под их стенами, когда город на протяжении трех лет (1395-1397 гг.) «подвергался осадам», а один раз (в 1395 г.) даже был «захвачен» и «разорен» [4, с. 63].

     Однако в таком случае становится неясно, какое же реальное событие послужило источником всех этих «сообщений», поскольку абсурдной кажется мысль, будто все упомянутые военных походы были полностью вымышлены. С нашей точки зрения мы имеем дело с одним вполне настоящим предприятием, которое позже из-за невнимательности и удаленности историков размножилось, вследствие чего мы сегодня сталкиваемся с дубликатами. Нужно лишь отыскать это самое событие и убедительно обосновать его объективность, чтобы в будущем иметь эталон для сравнения.

     Итак, примем за доказанное утверждение, что в 1395 г. войска Тимура вызвали в Крыму панику, но сами при этом на полуострове не появлялись.

     В следующем, 1396 г. мы вроде бы находим упоминание о некоем походе Тохтамыша на Кафу. Ибн аль-Форат так передает это событие: «Хан Тохтамыш, государь стран «Северной степи» <…> собрал войска и пошел на владетеля города Кафы, лежащей на берегу Крыма и принадлежащей генуэзским франкам, между ними произошло сражение, и хан Тохтамыш приступил к осаде ее» [6, с. 364]. Это сообщение Владимир Тизенгаузен датировал 17 марта 1396 г., в таком виде оно попало в чрезвычайно известную работу Магомеда Сафаргалиева «Распад Золотой Орды» [7, с. 175], а оттуда широко разошлось по современной литературе; неудивительно, что В. Мыц сомневался в реальности еще одной осады Кафы спустя год после «похода Тимура». Между тем налицо банальная описка публикатора, которую заметил Ильнур Миргалеев в своей книге [8, с. 144] – в подлиннике речь идет о 17 марта 1397 г. Таким образом, и эта «кампания» Тохтамыша является плодом ошибки историков.

     А вот в 1397 г. нас ожидает весьма интересное открытие. Итак, от Ибн аль-Фората мы узнаем, что Тохтамыш осадил Кафу не позднее 17 марта этого года; другой историк, Аль-Аскалани, повествует, что в этому году «произошло великое сражение между Тохтамышем, владетелем земли Дештской, и между генуэзскими франками» [6, с. 454]. С одной стороны согласие двух историков позволяет думать, что какая-то военная акция Тохтамыша в Крыму все-таки состоялась, с другой – отсутствие собственно генуэзских сведений об этом серьезно подрывает шансы этой «кампании» быть признанной реальной.

     Однако дальнейшее изучение арабских источников преподносит нам еще больший сюрприз. Как повествует Аль-Айни о событиях того же года, «произошла вражда между Идики (Едигеем), отнявшем землю от Тохтамыш-хана <…> и между владетелем Кафы, города, находящегося на берегу Крыма, в руках генуэзских франков, упомянутый Идики собрал войска и приступил к осаде ее» [6, с. 531]. Совершенно очевидно, что двойная осада Кафы весной одного года (ниже будет показано, почему мы относим крымский поход Едигея к весне 1397 г.) двумя взаимно враждебными войсками – вещь, совершенно невозможная без того, чтобы не оставить след в городских летописях. Первое из возможных объяснений – Аль-Айни перепутал Тохтамыша с Едигеем, тем более что формулировка описания Кафы подозрительно схожа с соответствующим местом у Ибн аль-Фората. Однако, во-первых, в тексте эти два персонажа названы по именам безо всякой путаницы, а во-вторых, факт похода Едигея в Крым подтверждается единственным независимым (к тому же весьма достоверным) источником о тех событиях – дневником Руя де Клавихо о путешествии в 1403 – 1405 гг. в Самарканд ко двору Тимура. «У этого императора Тотамиха был сын, которого Едегуй изгнал из его земель. Тотамих бежал в землю, которая поблизости от Самарканте, а сын его – в Кафу, генуэзский город, на границе с Тарталией. Едигуй напал на этот город Кафу» [9, с. 143]. Конечно, в этом тексте нет упоминания о конкретной дате, но совершенно очевидно, что такой поход не мог осуществиться до 1395 г. (Клавихо ранее сообщает о двух победах Тимура над Тохтамышем) и не позднее начала 1405 г., когда умер Тимур. Таким образом, мы можем утверждать, что поход Едигея в Крым действительно состоялся, а отсутствие упоминаний о нем в генуэзских документах М. Сафаргалиев объяснил чрезвычайно остроумной гипотезой: несмотря на то, что источники говорят и о походе Тохтамыша, и о походе Едигея на Кафу, в действительности имело место сражение между упомянутыми правителями где-то не очень далеко от города [7, с. 178]. Такая схема не только логично объясняет противоречия в свидетельствах современников, но и подтверждается еще одним важным документом – ярлыком хана Тимур-Кутлуга (креатуры Едигея и, естественно, врага Тохтамыша) от 27 апреля 1397 г. В нем хан жалует Мухаммеда, сына Хаджи-Байрама, «землями, водами… виноградниками и садами» [7, с. 178]. Естественно, что раздавать такие документы в Крыму хан просто не мог до победы над Тохтамышем, произошедшей в короткий промежуток между 17 марта и 27 апреля 1397 г.

     Следуем дальше. По мнению А. Якобсона, впервые сформулированному в 1950 г. и отстаиваемому в 1973 г., мирное развитие Крыма «прервали нагрянувшие сюда в 1399 г. огромные полчища татарского временщика Идикэ (Эдигея). С огнем и мечом прошло по юго-западному Крыму татарское войско» [2, с. 129]. Если в более ранних работах исследователь опирался хотя бы на мнения В. Смирнова и его последователя Н. Малицкого (хотя в указанных работах речь шла о военных действиях 1396-1397 гг.), а не на тексты источников, то в позднейших книгах отсутствуют даже такие ссылки. С уверенностью можно признать, что и «поход Едигея 1399 г.» также лишь фантомное отражение подлинного события.

     Последний из предполагаемых походов Едигея в Крым все тот же М. Сафаргалиев датировал 1417 г.: «После разорения Таны войско Едигея за отказ выдать хана осадило Каффу. В итоге длительной осады города Едигей заключил мир с генуэзцами на условии удаления сына Тохтамыша из Каффы» [7, с. 192-193]. Описание этого похода настораживающее совпадает с текстом Клавихо, а он, как известно, описывает события не позднее 1405 г. Сам М. Сафаргалиев ссылается на труд Вильгельма Гейда «Geschichte des Levanthandels im Mittelalter» («Левантийская торговля в Средневековье»). Изучение указанного фрагмента этой работы в переводе Людвига Колли приводит к двум интересным открытиям. Во-первых, после рассказа о разорении Таны нет никакого упоминания Кафы (так что и этот «поход» Едигея становится историографическим казусом), взамен точно приведен упомянутый выше текст Клавихо с правильной датировкой. А во-вторых, и это главное, В. Гейд еще в 1879 г. (на издание этого года современные историки часто делают ссылки, иногда не утруждая себя перепроверкой оригинала) пришел к выводу, что вторжения Тимура в Крым не было, поскольку сведения о нем передавались «летописцами, не заслуживающими достаточного доверия» [10, с. 155]. Более того, именно вторжение Едигея положило «начало одному преданию, по которому Кафа была взята и разграблена одним из наместников Тамерлана» (каковое предание позже и превратилось в «поход 1395 г.»), причем этот вывод В. Гейдом был сделан на основании анализа европейских свидетельств, что подчеркивает независимость нашей интерпретации арабских источников.

     Еще одним не проясненным до конца моментом рассматриваемого здесь вопроса является «Сказание» иеромонаха Матфея, посетившего Феодоро весной-летом 1396 г., выраженное в форме поэмы-диалога. А. Герцен решительно утверждает, что описание безлюдного города с множеством не погребенных тел свидетельствует о его недавнем разрушении в ходе войны Тохтамыша и Тимура [11, с. 27-28]. Вот как выглядит этот фрагмент в публикации Ханса-Файта Байера: «Увидел и тела мертвых и массы останков и черепа без костей, а останков кучи» [12, с. 297]. Однако, по-видимому, крымский исследователь остается единственным, кто придерживается именно такой трактовки, что кажется логичным. Даже если оставить в стороне вопрос о правомерности использования художественного стихотворного произведения в качестве источника (отчего-то, например, «Крымские сонеты» Адама Мицкевича, тоже очевидца, не рассматриваются как таковые), то все равно текст ставит больше вопросов, чем дает ответов. Действительно, строки 54-55 повествуют о массе не захороненных останков, но в строках 44-53 путешественник описывает «сады орошаемые», «храмы выдающиеся, мозаиками вымощенные», «красоты дворцов  <…> гробниц, портиков и колонн <…> и всей живописи». Ни разу Матфей не указал на руины, неизбежные в случае широкомасштабных военных действий. Сам публикатор, Х.-Ф. Байер, не смог однозначно решить, идет ли в этом фрагменте речь об эксгумации и раздельном хранении черепов и костей по обычаям Великой лавры или о жертвах военных действий. Хотя массы покойников при отсутствии разрушений указывают скорее на моровое поветрие, нежели на осаду. С другой стороны, в строках 120-129 речь идет о семилетней осаде города «агарянами», голоде, засадах и, наконец, его падении на девятый год. [12, с. 305], в то время как ни один из предполагаемых степных походов в Крым не продолжался более года. Конечно, можно предположить, что мы имеем дело с поэтической гиперболой и «священным» числом семь, но это объяснение опасно привлекать хотя бы потому, что оно ставит под сомнение и достоверность «останков куч».

     Именно ввиду всех этих сложностей «Сказание Матфея» не получило однозначной оценки ученых. Сам Байер полагает, что описание монаха может быть соотнесено с осадой Феодоро, начатой Мамаем в 1373 г. и завершенной Тохтамышем в 1381 г. [12, с. 196]. Впрочем, никаких дополнительных доказательств автор не приводит, так что это оригинальное утверждение целиком остается на его совести. А вот Александр Шапошников не только предлагает другой перевод поэмы Матфея, но и датирует его 1475 г. или чуть позднее, приурочив «мертвецов», таким образом, к взятию города турками-османами [13, с. 225-232]. Не касаясь критики авторских концепций, приведенных выше, лишь заметим, что вопрос о том, что в действительности видел Матфей на Мангупе, далек от своего разрешения, а потому и использовать «Сказание» в качестве окончательного довода в пользу той или иной версии явно преждевременно.

     Интересно, что о «нападении Тимура» на Кафу нет ни слова в обобщающей монографии Евгения Катюшина «Феодосия. Каффа. Кефе» [14]; Елена Айбабина в очерках, посвященных крымскому улусу Орды и генуэзским колониям, также не упоминает это событие [15; 16]; автор же исторического путеводителя «Генуэзцы в Крыму» – Вадим Майко – прямо утверждают, что данные о якобы «разрушениях» 1395 г. не подтверждаются археологией [17, с. 61].

     Таким образом, мы можем подвести итоги исследования и создать собственную непротиворечивую реконструкцию крымской истории рубежа XIV – XV вв.

     В 1395 г., после победы над Тохтамышем на Тереке, Тимур разослал свои отряды в отдаленные уголки Орды, чтобы исключить возможность новой консолидации ее сил. Один из таких отрядов достиг устья Днепра, чем породил в Крыму волну панических слухов, докатившихся до Египта, о будто бы тотальном разграблении полуострова. Между тем, в действительности неизвестно, вторгалась ли тимуридская армия в Крым, во всяком случае, что близкие к Тимуру персидские, что армянские, что местные генуэзские источники такового «вторжения» попросту не заметили.

     Весной следующего 1396 г., после возвращения Тимура в Центральную Азию, Тохтамыш взялся энергично восстанавливать свою власть в Орде, среди прочего, побывав и в Крыму (вероятно, остановился здесь на зимовку).

     Но в начале 1397 г. противник Тохтамыша – темник Едигей – чтобы не дать возможности хану утвердиться в Причерноморье, вторгся в Крым и атаковал его. Решающее сражение произошло между 17 марта и 27 апреля на границах округи Кафы: достаточно далеко от города, чтобы генуэзцы не придали бою значения, но достаточно близко, чтобы летописцы (хотя и с грубыми ошибками относительно участвующих сторон) смогли локализовать сражение именно там. В ходе битвы Тохтамыш был разгромлен и бежал за помощью в Литву, а победители – Едигей и новый хан Тимур-Кутлуг – начали раздавать крымские владения своим сторонникам. Именно это реальное событие, во-первых, наложило отпечаток на летописные описания «похода Тимура» якобы имевшего место в 1395 г., а во-вторых, породило многочисленные отражения в источниках, в трудах позднейших историков превратившиеся в самостоятельные «кампании-фантомы» 1396 г., 1399 г., 1417 г. и т.п.

     Единственным нерешенным в рамках этой модели вопросом остается масштаб вторжения Едигея в 1397 г., а точнее – итог дискуссии Герцен-Мыц. Если верны сомнения В. Мыца и следов разрушений Солхата, Мангупа и Херсона этого времени нет, то поход темника ограничился степным Крымом. Если же раскопками А. Герцена и др. подтвердится традиционная версия, то станет ясно, что после победы над Тохтамышем Едигей осуществил «принуждение к миру» нескольких крупных крымских городов. Но в любом случае история крымского Средневековья как никакого другого периода нуждается в новых открытиях и переосмыслении устоявшихся мнений.

Литература:

     1. Якобсон А.Л. Средневековый Крым: Очерки истории и материальной культуры / А. Л. Якобсон. – М.-Л. : Наука, 1964. – 232 с.

     2. Якобсон А.Л. Крым в средние века / А. Л. Якобсон ; Академия наук СССР. – М. : Наука, 1973. – 174 с.

     3. Герцен А.Г. Описание Мангупа – Феодоро в поэме иеромонаха Матфея / А. Г. Герцен // МАИЭТ. – 2003. – Вып. Х. – С. 562–589.

     4. Мыц В.Л. Каффа и Феодоро в XV в.: Контакты и конфликты / В.Л. Мыц ; Крымский филиал института археологии НАН Украины. – Симферополь, Универсум 2009 529 с.

     5. Смирнов В.Д. Крымское ханство под верховенством Оттоманской Порты до начала XVIII в. / В.Д. Смирнов. – СПб, 1887. – 769 с.

     6. Тизенгаузен В.Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды / В.Г. Тизенгаузен. – Т. 1. – СПб, 1884. – 563 с.

     7.  Сафаргалиев М.Г. Распад Золотой Орды / М.Г. Сафаргалиев. – Саранск : Мордовское книж. изд-во, 1960. – 279 с.

     8. Миргалеев И.М. Политическая история Золотой Орды периода правления Токтамыш-хана / И.М. Миргалеев. – Казань : Алма-Лит, 2003. – 164 с.

     9.  Клавихо Р. Дневник путешествия в Самарканд ко двору Тимура (1403-1406) / Руи Гонсалес де Клавихо. – М. : Наука, 1990. – 160 с.

     10. [Колли Л.П.] Извлечение из сочинения Вильгельма Гейда «История торговли Востока в Средние века (Колонии на северном побережье Черного моря. Конец западных колоний северного побережья Черного моря)» / Л.П. Колли // ИТУАК. – 1915. – № 52. – С. 68–185.

     11. Герцен А.Г. Христианская община Мангупа под властю турок / А.Г. Герцен // Мат-лы Междунар. церковно-исторической конф. «Духовное наследие Крыма» (7-10июля 2005 г., Партенит). – Симферополь, 2007. – С. 22–40 .

     12. Байер Х.-Ф. История крымских готов как интерпретация Сказания Матфея о городе Феодоро / [H.-V. Beyer]. – Екатеринбург : Изд-во Уральского ун-та, 2001 – 500 с.

     13. Фадеева Т.М. Княжество Феодоро и его князья: Крымско-готский сборник / Т.М. Фадеева, А.К. Шапошников. – Симферополь : Бизнес-Информ, 2005 – 280 с.

     14. Катюшин Е. А. Феодосия. Каффа. Кефе: Исторический очерк. / Е. А. Катюшин. –Феодосия : Издат. дом «Коктебель», 1998. – 160 с. – (Биб-ка альманаха «Крымский альбом»; Вып. 6).

     15. Айбабина Е. Крымский улус Золотой Орды / Е. Айбабина // Крым сквозь тысячелетия ; под ред. Э. Петровой. – Симферополь: Лира, 2004. – С. 233–248.

     16. Айбабина Е. Генуэзцы в Крыму / Е. Айбабина // Крым сквозь тысячелетия ; под ред. Э. Петровой. – Симферополь: Лира, 2004. – С. 249–268.

     17. Майко В. и др. Генуэзцы в Крыму: исторический путеводитель / А. Джанов, В. Майко, А. Фарбей. – К. : Горобец, 2009. – 232 с.