Украинские¹ города – и города Короны Польской, и города в составе Великого Княжества Литовского (далее – ВКЛ) – столетиями находились в едином политическом, культурном, а порой и правовом пространстве с городами Европы. Магдебургское право украинских городов – едва ли не самый яркий пример этого. Это право в Центрально-Восточной Европе первоначально представляло собой комплекс привилегий, полученных колонистами на новом месте.

Проблема введения городского самоуправления на магдебургском праве связана с вопросом локаций и локационного процесса, который следует рассматривать отдельно.

Создание нового города или перевод ранее существующего поселения на немецкое право получили в литературе название локации (от латинского «loco» – помещаю). В узком смысле этого слова локация означала создание нового поселения, что происходило по соглашению землевладельца с организатором колонизации. Соответственно, людей, которые на практике занимались организацией этого поселения, привлечением поселенцев, строительством, налаживанием жизни, называли локаторами. Согласно привилегии, выданной землевладельцем, локатор получал не только больший, чем другие, участок земли, но и должность старосты с правом вершить суд и удерживать в свою пользу часть денежных штрафов. Эта должность и, соответственно, привилегии были наследственными². Кристина Каминская приводит примеры, когда в городе был не один, а несколько локаторов, как в Кракове, где было три локатора, или в Бохне, где документы фиксируют четырех локаторов. Но войтом, как правило, становился только один из них³.

Следует, однако, помнить, что в Центрально-Восточной Европе в целом, и на украинских землях в частности, основной массой колонистов были не немецкие переселенцы, а именно славяне, что давно уже не оспаривается в научной литературе⁴. Кроме того, не всегда введение немецкого права сопровождалось созданием нового поселения, то есть, могла происходить локация не только в узком смысле слова (как образование нового поселения), но и в более широком – как реорганизация и увеличение уже существующей общины. Именно в узком смысле слова, как создание нового поселения «на сыром корне» или возведение существующего села в статус города, локацию понимал немецкий исследователь Рихард Кёбнер⁵. Польский историк Станислав Курась добавил к этому ещё пункт о пожаловании самоуправления существующему хозяйственно-административному центру⁶. Исходя из этого польський исследователь Бенедикт Зентара под понятием «локация» понимал уже три вещи: 1) создание нового городского поселения; 2) пространственные видоизменения уже существующего города (можно добавить: административные и судебные реорганизации на основе немецкого права – Т.Г.); 3) дарование городского права и самоуправления существующим поселениям, которые уже перед этим исполняли городские функции, отличавшие их от окрестных сел⁷. Украинский источниковед Николай Ковальский даже различает грамоты локационные (об основании городских поселений) и магдебургские (о введении самоуправления в городах), причем вторые шире по содержанию, чем первые⁸. Особенностью локационного процесса в Галиции было то, что здесь магдебургское право получали в основном уже существующие населенные пункты, тогда как на украинских землях в составе ВКЛ большинство локаций было «на сыром корне», или же магдубургское право и статус города получали сельские поселения. Это в значительной мере было связано со снижением уровня урбанизации Европы в восточном направлении, то есть городская сеть на землях ВКЛ была значительно менее развита, чем в Короне Польской⁹

Сам локационный процесс состоял из трех основных частей: правовой локации; пространственной локации; утверждения городского самоуправления и создания его органов¹⁰. Правовая и пространственная локации не совпадали во времени, поскольку первая часто была одномоментным актом, который можно датировать с точностью до определенного дня, а вторая – длительным и более сложным процессом, на который влияли различные материальные и социальные факторы. Собственно правовую локацию можно четко зафиксировать документально. Получение городом локационной привилегии рассматривалось как день рождения города, и, казалось бы, с точностью до дня можно определить начало функционирования города. Но в действительности не всё так просто. Как справедливо отметил Иван Крипякевич, образование нового города иногда растягивалось на несколько лет. «Так, например, городок Пидгороддя около Рогатина был основан Яном Тенчинским в 1553 г., но королевскую привилегию он получил только в 1566 г. Шаргород получил королевскую привилегию в 1579 г., но был основан только в 1585 г., и через три года получил новые права»¹¹.

Иногда организация городской власти и пространственная разметка города действительно начинались только после получения локационной грамоты, как, например, в Мышленице, где документ был выдан в 1342 г., а первое упоминание о войте встречается в 1354 г., или в Осеке Ясельском, заложенном в 1363 г., где войт упоминается только в 1365 г.¹² Но в большинстве случаев, и даже тогда, когда локация происходила «на сыром корне», локационный документ выдавался или на определенном этапе фактической организации города, или уже после её завершения (документ лишь юридически оформлял факт существования города и его самоуправления). Примером такой ситуации может быть Дрогобыч, где райцы (члены городского совета) и войт упоминаются в источниках с 1407 г, а локационная привилегия была выдана городу королем Владиславом-Ягайлом только 12 июня 1422 г.¹³, то есть какая-то форма самоорганизации существовала в городе еще до дарования ему магдебургского права. Похожая ситуация была в Жолкве, где магдебургское право было узаконено королевской привилегией Сигизмунда ІІІ от 22 февраля 1603 г., но городской совет был создан ранее, о чём свидетельствует тот факт, что его книги начали вести ещё в 1598 г.¹⁴ Кроме того, из-за дискретности источниковой базы украинских городов, множество локационных документов или вообще не сохранились, или дошли до нас в копиях. Часто о существовании магдебургского права в том или ином городе мы узнаем из других, не локационных, документов. Именно поэтому точная датировка начала истории того или иного города проблематична.

О начале городского самоуправления могут быть как прямые, так и косвенные свидетельства. И те, и другие из-за неполной комплектации источников по истории городов в силу ряда исторических обстоятельств по праву используются исследователями. Все источники можно разделить на ряд групп: 1) королевские грамоты городам на магдебургское право; 2) для частных городов – грамоты их владельцев на магдебургское право и королевские грамоты с подтверждением их правомерности; 3) грамоты отдельным лицам на должность войта; 4) грамоты, которые уже в рамках введенного самоуправления уточняли взаимоотношения горожан¹⁵ с другими категориями городских жителей, представителями государственного и местного управления, церковью; 5) грамоты, расширяющие спектр привилегий, дарованых горожанам; 6) грамоты, подтверждающие магдебургию (с коррективами объема самоуправления или без таких корректив); 7) грамоты, компенсирующие потери представителей местной власти из-за использования норм магдебургского права. Отдельной важной группой источников являются документы, исходившие из местных городских канцелярий¹⁶. Также важны косвенные свидетельства о тех или иных городские привилегиях, то есть те документы неактового характера, которые помогают реконструировать утраченные грамоты городов. Пример – грамота польского короля Казимира IV Ягайловича от 29 апреля 1449 г. для Ковно, о которой известно только из переписки между магистратами Ковно и Данцига¹⁷.

Тот факт, что во многих случаях локационные грамоты не сохранились, К.Каминская объясняет тем, что, во-первых, слабо, особенно на начальном этапе, были развиты канцелярии различного уровня, и разрешение на локацию города могло выдаваться устно, а во-вторых, существовала практика, особенно развитая в Силезии, что локационные грамоты выдавались на последней стадии локации¹⁸. Но такая трактовка кажется мало вероятной, скорее прав был С.Курась, утверждавший, что количество сохраненных источников зависит не столько от ситуации во время их создания сколько от политических перипетий ХІХ-ХХ вв.¹⁹, то есть факт отсутствия локационных грамот связан с общей ситуацией сохранения архивов, в том числе и на украинских землях, в разные времена²⁰. Поэтому говорить о количестве локаций в том или ином регионе в конкретные исторические периоды следует с большой осторожностью, обязательно учитывая государственную политику и локационную программу того или иного монарха²¹. К примеру, количество локаций в Польше возрастает в 40-х гг. ХІІІ в., что было результатом политики Болеслава Стыдливого²². Отдельные исследования посвящены локационным программам Владислава Локетка²³, Казимира Великого²⁴, Владислава-Ягайла и его наследников²⁵. Особенной популярностью пользовались в этом плане времена Казимира Великого, что и понятно, ведь именно в 1333-1370 гг. локационный процесс в Польще был наиболее интенсивным, и, как свидетельствовал современник Казимира хронист Ян из Чарнкова, он был результатом осознанной политики короля²⁶. А после присоединения к Польше Галицкой Руси активный локационный процесс переносится сюда. Именно в 50-60-е гг. ХІV в. был издан ряд локационных и релокационных привилегий для русских городов (Жешува (Ряшева) в 1354 г., Львова в 1356 г., Сянока в 1366 г., Кросно (Коросно) в 1367 г., Тычина и Судовой Вишни в 1368 г и др.²⁷).

Еще в конце XIX в. было высказано довольно симптоматичное для значительной части польской историографии суждение относительно роли Казимира ІІІ в истории Польши: «Если бы Казимир ІІІ только Львову и Сяноку даровал магдебургское право (хотя для обоих городов это была лишь релокация – Т. Г.), то уже за это, как и за поддержку в городах немцев и торговой колонизации вообще – надо было бы его почитать как великого благодетеля червоннорусских горожан»²⁸. Феликс Кирык отмечал: «Деятельность короля в области осадничества и локации городов была огромной. Никогда до этого и после этого не прилагалось так много огромного труда, чтоб так эффективно создавать современное и богатое государство»²⁹. Планомерность локационной деятельности Казимира ІІІ, и ее значение для развития государства подчеркивают и современные историки³⁰. Бывший обербургомистр Магдебурга Вильгельм Польте даже считал, что «Казимир Великий сделал в Украине для блага городов и их экономического процветания столько же, сколько Отто Великий в Средней Германии»³¹. Число поселений с городским правом в Польськой Короне за 1333-1370 гг. удвоилось. В Малопольше и в Галицкой Руси количество королевских городов за это время возросло на 42 единицы, а частновладельческих городов возникло 17. Таким образом, за время правления Казимира ІІІ в этой части Короны было основано 59 городов на немецком праве. В это же время в Великопольше были основаны 22 города, из которых только два были королевскими. Со смертью Казимира Великого заканчивается эпоха планового осадничества. Локация городов во времена королевы Елизаветы (Эльжбеты), как указывает Анна Бердецкая, была лишь инерционным продолжением активной осаднической деятельности предыдущей эпохи. (В это время было только 20 локаций городов в Малопольше, примечательно, что только 25% локаций было произведено на королевских землях, остальные города были частновладельческими или принадлежали церкви)³².

Локационная политика польских королей, правда в меньших масштабах, была продолжена Владиславом-Ягайлом. Еще до его правления грамоты на магдебургское право получили такие украинские города как Ярослав (1375 г.), Белз (1377 г.), Любачев (1376 г.)³³, Владислав-Ягайло продолжил дело своих предшественников. По подсчетам Ярослава Кися, на украинских землях, принадлежавших Короне, в XIV в. возникло 15 новых городов, 10 из которых были королевскими, а 5 – частновладельческими. Изменения к лучшему в экономической жизни Польши привели к активизации процессов урбанизации, и уже в XV в. в Русском и Белзском воеводствах насчитывалось 52 новых города, 14 из которых были королевскими, а 38 – частновладельческими_³⁴. Но, как справедливо указывают многие исследователи, все эти подсчеты очень приблизительны, поскольку источниковая база далеко не полная.

Определенная планомерность урбанизации во владениях Ягеллонов почти не отрицается в литературе. Не отбрасывая экономических предпосылок, польские историки подчеркивали политические мотивы в проведении широкого локационного процесса в это время, указывая, что привилегии на магдебургское право должны были упрочить политические позиции короля как в международных, так и во внутренних делах³⁵. Но и горожане, и владелец города усматривали во введении магдебургского права, прежде всего, экономическую выгоду³⁶. Это неоднократно подчеркивалось и польскими и украинскими исследователями³⁷, и историками Беларуси³⁸, но также оговаривалось в самих привилегиях: «стремимся, чтоб этот город процветал и умножал свои выгоды, прибыли, пользу и благосостояние»³⁹ или «желая, чтобы за время нашего правления города и местечки этой Короны изобиловали не только людьми, но и всякими пользами и фортунами»⁴⁰. Сигизмунд Август в привилегии для Тарногрода 1567 г. приводит заявление сандомирского воеводы Станислава Тарновского, что основание нового города может увеличить доходы королевских земель_⁴¹. Именно мысль о важности экономических интересов при локации городов развивал Генрик Самсонович⁴², обращая внимание на меркантильность и практичность горожан XV-XVI вв.⁴³ в полемике с С. Курасем, который подчеркивал лишь символическое значение локационной привилегии для людей средневековья: «Средневековый человек не раз просто испытывал удовольствие, когда даровал то, что даровано было уже кем-то другим…, когда покупал и продавал недвижимость с несуществующими принадлежностями, когда предоставлял иммунитет, давно существующий, когда неоднократно переводил одни и те же местности с польского права на немецкое, когда выдавал и получал документы, которые ничего в тогдашнем порядке вещей не меняли»⁴⁴. С этим утверждением трудно согласиться. Конечно, можно сказать, что слова из локационных привилегий об их экономической направленности – лишь фигура речи, но анализ конкретных документов подтверждает, что дарование городу магдебургского права реально увеличивало источники его доходов⁴⁵. Кроме того, города, особенно на пограничье, были еще и крепостями, что также подчеркивалось в привилегиях новых городов. И. Крипякевич, проанализировав локационные грамоты многих украинских городов, указывал, что их основатели видели пользу от урбанизации в трёх направлениях: 1) увеличение доходов владельца города; 2) использование городов для торговли; 3) роль городов как оборонительных объектов⁴⁶.

Но только от конкретных объективных и субъективных причин зависело, насколько дарованный шанс был использован. Известный белорусский историк Зиновий Копысский называл локационную грамоту «поощрительной привилегией городам», которая была «не эпизодом, а системой, постоянной чертой внутренней политики государства, главной заботой которого было стимулирование экономической жизни города»⁴⁷. И с этим трудно не согласиться. Кстати, неудавшиеся локации были не такой уж редкостью в истории всей Центрально-Восточной Европы. К примеру, Николай Тарло в 1557 г. получил привилегию от Сигизмунда Августа на образование города Тарловца на землях сел Кобыльницы Волосские и Кобыльницы Русские в Белзском воеводстве, но города так и не создал, и оба населенных пункта так и остались селами⁴⁸. О таких неудавшихся локациях в Польше вспоминали и польские исследователи. Так, Г. Самсонович, рассматривая локации в Польше на немецком праве в XIII – начале XIV в., указывает, что «не менее четверти из провозглашенных локаций оказались неосуществленными, во всяком случае, не реализованными в первоначальном варианте»⁴⁹. То есть, этот феномен был харакиерен не только для Украины⁵⁰.

Из всех упомянутых источников по проблеме урбанизации важнейшими являются королевские грамоты на магдебургское право отдельным городам. Именно в них указывался как срок введения городского самоуправления, так и его первоначальный объем (формуляр привилегии XVI века на магдебургское право охарактеризовал Н. Ковальский⁵¹). В польской литературе, как известно, существует отдельное направление историко-правовых исследований, посвященных непосредственно локационным привилегиям.

Основой правового статуса городов Речи Посполитой была так называемая локационная грамота. В историографии бытует мнение, что «все грамоты на магдебургское право имеют важную общую черту: в каждой из них прокламируется одна и та же организация городской власти, одни и те же органы, ее образующие – войт, бурмистры, райцы, лавники. Все оны наделены как административными, так и судебными функциями. Юридической основой их деятельности провозглашалось магдебургское право. Такое однообразие говорит о применении единого принципа организации и деятельности создаваемого самоуправления во всех городах, получивших привилегию на магдебургское право, причем этот принцип был соблюден повсеместно. Конкретные особенности отдельных городов лишь внесли в него то, что оказалось приемлемым, но не меняло его существа»⁵². На такую общность обращали внимание и другие историки⁵³. Конечно, в основных чертах магдебургское право в городах Центрально-Восточной Европы было однотипно, но особенностей, на которые указывал белорусский историк, было слишком много, и именно они были определяющими в жизни города, на что совершенно справедливо указывал еще В. Антонович⁵⁴.

Во-первых, в ходе рецепции немецкого права его нормы вступали во взаимодействие с местными обычаями, с т. н. обычным правом, что вело на практике к возникновению локальных разновидностей городского права. Не случайно Ярослав Исаевич писал: «Магдебургское право украинских городов – это не немецкое право, это украинское муниципальное право, возникшее путем слияния и переплетения украинского обычного права с видоизмененными и приспособленными к местным условиям элементами разных других правовых систем, в том числе немецкого магдебургского права… Магдебургское право было лишь правовым оформлением определенного этапа в развитии городов Украины…»⁵⁵. Такие же суждения относительно белорусских городов высказывали Я. Юхо⁵⁶ и А. Вишневский⁵⁷. Значительно раньше похожее мнение в отношении польских городов, высказывал польский писарь XVI в. Бартоломей Гроицкий: «Не следует уже называть (это право – Т. Г.) городским магдебургским, но Ius Municipale Polonicum, то есть магдебургское польское право, которое горожане в Польском Королевстве считают своим… А поскольку это право все горожане и сельские жители, живущие в Польском Королевстве, используют во всех правовых вопросах, и большая часть его на польском языке для блага поляков написана, и от поляков к немцам не идут апелляции⁵⁸, и поляки с немцами в праве не советуются, справедливо тогда не немецким, а польским правом должно называться»⁵⁹.

Во-вторых, магдебургское право не было официально кодифицировано, и жизнь каждого города определялась комплексом дарованных ему привилегий, имевших немалые отличия. Справедливо заметила К. Каминская: «Свою организацию города получили путем индивидуальных привилегий, как хозяйственных, так и правовых»⁶⁰. Таким образом, по словам В. Майселя, «локационная привилегия не была кодификацией городского права, а включала только нормы, регулировавшие специальные вопросы данного города. Общие места были известны адресатам привилегии»⁶¹. Но здесь следует сделать ремарку: чем меньше был город, чем дальше находился он от больших центров, тем меньше было в нем образованных людей, тем хуже там знали общие правовые положения, и тем детальнее должна была быть привилегия на городское самоуправление. З. Рымашевский даже утверждал, что городское самоуправление не коренилось в самом немецком праве, но было результатом определенного этапа развития городов, созданных на основе этого права, и при этом размеры завоеванной автономии были различными⁶². Рассматривая природу привилегий в средневековом мире, А. Рогачевский указывает: «Важное место, занимаемое привилегиями в системе тогдашней социальной регуляции, объясняется тем, что центральной проблемой средневекового права была проблема правового статуса лица. При издании, например, учредительной грамоты для какой-либо общины суверен не вводил в действие те или иные нормы объективного права, а лишь предоставлял членам общины определенные права и обязанности. Говоря современным языком, такое право выступало как совокупность субъективных прав»⁶³.

Чтобы подтвердить все выше сказанное, рассмотрим подробнее локационные привилегии украинским городам. Важно то, что если город закладывался (или просто приобретал новый статус) на королевских землях, то ему необходима была только одна грамота короля; документ вручался войту, который и занимался практическими вопросами локации города. Если же закладкой городов занимались частные лица (шляхта или духовенство), то для легитимизации такой локации нужно было две грамоты: одна от короля для владельца этих земель, позволявшая заложить новый город на немецком праве, а вторая от самого владельца для войта будущего города. В отдельных случаях король только подтверждал грамоты, выданные землевладельцами на основание нового города. Именно так было, например, в городе Горохове Луцкого уезда, которому 26 июля 1600 г. князь Григорий Львович Сангушко-Каширский и его жена София предоставили магдебургскую привилегию, где были подробно расписаны обязанности и права горожан, доходы города, поземельная собственность мещан, установлено, что каждую неделю в городе будут проходить по два торга, а два раза в год – большие ярмарки⁶⁴; и только 10 марта 1601 Сигизмунд III издал грамоту, которая подтверждала магдебургское право для Горохова и определяла порядок избрания войта⁶⁵. Именно с этого времени самоуправление по немецкому образцу было узаконено в Горохове. Так же было и в Жолкве, которую основал в 1594 г. коронный гетман Станислав Жолкевский на территории принадлежащего ему села Винники, и только в 1603 Сигизмунд III предоставил Жолкве соответствующую привилегию на магдебургское право⁶⁶. Это была обычная практика и для польских, и для украинских земель. Со временем и грамота владельца, и грамота короля стали называться локационными.

Правда, в литературе иногда различают локационную привилегию и локационный документ. К первой относят королевскую грамоту, которой легитимизируется введение магдебургского права в городе, а локационный документ – это грамота, разъясняющая различные детали в жизни города, связанные с введением нового права. Именно такую градацию предлагает К. Каминская⁶⁷.

Порой даже на королевских землях локационные грамоты выдавали старосты (впервые такой случай в Великопольше зафиксирован в 1457 г. в отношении к Сульмежиц⁶⁸), или же старостам делегировалось право на основание нового города. Такие случаи были и на украинских землях. Так, в 1589 Сигизмунд III дает разрешение черкасскому старосте князю Александру Вишневецкому основать на пустом урочище город Чигирин⁶⁹. Этой же грамотой король определяет права и обязанности горожан, жалует звание чигиринского войта черкасским старостам, определяет доходы города и войта, а также границы городских владений. А следующей своей грамотой от 15 октября 1592 г. Сигизмунд ІІІ жалует городу магдебургское право и одновременно устанавливает в Чигирине две годовые ярмарки и еженедельные торги⁷⁰. Иногда для разрешения заложения нового города и для дарования ему магдебургского права король выдавал только одну грамота. К примеру, 28 июня 1622 г. Сигизмунд ІІІ выдает грамоту, разрешающую рускому, бужскому, корсунскому воеводе и чигиринскому старосте Яну Даниловичу «на земле нашей (королевской), названой Лысянка, в воеводстве Киевском размещенной, городок с таким же именем Лысянка осадить людьми и добрами…». Той же грамотой король жалует «им право магдебургское, которое другие города и городки наши (королевские) на Украине имеют», а также обусловливает выборы членов магистрата, которые должны быть утверждены замковой администрацией, расписывает права и обязанности горожан, государственные и городские платежи⁷¹.

Отдельно следует упомянуть о подтверждении магдебургского права городам, образованным по инициативе владельцев. Иногда, еще до закладки нового поселения король давал свою санкцию владельцу на такой акт, и уже здесь жаловал будущему городу право на самоуправление. Именно так 29 июня 1528 г. Сигизмунд І, выдавая разрешение князю Петру Михайловичу на создание города в селе Острожцы в его имении на Волыни, жалует новому городу не только торги и ярмарки (один торг в неделю и две годовых ярмарки – на Воскресение Господне и осенью на святого апостола и евангелиста Луки), но и магдебургское право по образцу других городов королевства, освобождает его жителей от ряда пошлин в пользу частных лиц: «...И вызволяем тое место его, яко ся на своих границах и межах долго и широко мает, з права руского и литовского и з ынших прав посполитых: мает ся тое место его – войт и мещане, и все люде, которыи будут в нем мешкати, тых часов нынешних и на вечность, всими тыми справами, и члонкамы, и выписамы обычаев справовати и обыходити так, яко есть обычай права майтборского, и як ся в ынших  местех наших справуют и радят. А жидова того места его Острожецкого мают ся у правое рядити и обыходити тым правом, которым жидов... обходят, и справуют, и бывают сужоны. А которые мещан и крамары, мешкаючи в том месте, где колвек с конми, и с быдло, и с ыншими речьмы своими торговыми, до которых мест и местечок поедут, тогды старые мыта и соленичое в местех наших мают давать, а где бы инде в местех князьских и пански новые мыта были встановлены, и они там мыта и соленичое не мают платить. И каждый мещанин того места Острожецкого мает от такого платежа мыта вызволен быти. И тое место в том именьи его, и торг и ярмарки, и вси члонки и дѣла, яко выше в том нашом листе стоит выписано, ишь то к праву маитборскому прислушить, потвержаемо сим нашем привилем князю Петру самом и его жоне, и их детем, и напотом будучим их счадком вечно и на веки непорушно»⁷². Так или иначе, каким бы ни был порядок предоставления магдебургского права частным городам, очень важной для его легитимизации была королевская грамота.

Локационные привилегии были, как правило, достаточно устойчивыми по своему содержанию, типичными для многих европейских городов, и эти же характерные их черты фиксируются и на украинских землях. Эти документы, писавшиеся по определенной формуле, зачастую содержали не так уж мало реальной информации о городской власти, хотя иногда в них указывались общие принципы, а не конкретные институты немецкого права именно в данном городе. Это ставило городскую организацию в зависимость от местных обычаев, которые несомненно влияли на функционирование магдебургского права в городах, причем чем меньше город, тем ощутимее было влияние традиций в правовой сфере. Образцом именно такой малоинформативной грамоты может быть локационный документ от 25 апреля 1393 г. для Пшеворска, полученный Яном из Тарнова от Владислава-Ягайла⁷³, привилегия польского короля Сигизмунда ІІІ от 4 апреля 1623 г. на магдебургию Чернигову⁷⁴, а также документ, который был выдан 7 июня 1585 г. польским королём Стефаном Баторием киевскому воеводе, маршалку Волынской земли князю Константину Константиновичу Острожскому на магдебургское право для его города Острога⁷⁵. Безусловно, одни лишь локационные документы не многое могут сказать об истории того или иного города. Они были во многом заформализированы, но все же не так уж малоинформативны, как утверждали некоторые исследователи⁷⁶. Каждая локационная грамота была уникальна если не особенной информацией, то хотя бы набором прав и привилегий, которые даровались городу. Четко можно определить некоторые часто встречающиеся клаузулы локационных грамот.

Предоставляя городу немецкое право, в документе указывали, какой город будет образцом этого права для нового поселения, каким количеством земли может оно пользоваться, определяли права войта, мещан, владельца города. Хотя и здесь возможны были варианты. Часто локационные грамоты освобождали горожан от любой юрисдикции, кроме городской. К примеру, в грамоте, выданной Львову 17 июня 1356 г. польским королем Казимиром ІІІ читаем: «…Освобождаем упомянутый город и его жителей от всех юрисдикций каштелянов, воевод, судей, подсудков, возных и от власти кого-либо, каким бы именем он не назывался; так, чтобы перед ним или перед кем-либо из них в больших и малых делах горожане не отвечали, а только – перед своим войтом, а войт – перед нами или нашим старостой, которому мы это поручаем только при условии, что (войт) будет приглашен или вызван нашей или нашего старосты грамотой и будет отвечать только в соответствии со своим немецким правом»⁷⁷. Но, хотя такое освобождение от королевской или частновладельческой юрисдикции было сущностью немецкого права, не во всех локационных грамотах оно четко обозначается. И все же это было обязательным условием для создания городского самоуправления.

В большинстве грамот указано, какой именно вид немецкого права вводится в конкретном городе⁷⁸. Но иногда городу просто даровалось немецкое право, и только на месте должны были сделать выбор. Так, грамотой Казимира IV от 7 января 1467 г. городу Лечно в Любачевском уезде даровалось немецкое право «в шредской или магдебургской разновидности»⁷⁹, но, как свидетельствуют более поздние источники, в городе функционировало магдебургское право, типичное для городов между Бугом и Вислой⁸⁰. Иногда вид немецкого права в городе можно было установить по аналогии с тем городом, по образцу которого он учреждался, или по другим привилегиям, дарованным населенному пункту. В большинстве случаев, согласно выводам Р. Щигела, для украинских городов это было право магдебургское⁸¹.

Одним из главных пунктов локационного документа был пункт, указывавший, по примеру какого города даруется магдебургское право данному поселению. А. Рогачевский утверждает: «Пожалование новому городу права более старой общины – явление общеевропейское. Следствием его было возникновение “дочерних”, “внучатых” и даже “правнучатых” городов, объединяющихся в “семьи”. При этом суд более старого города обычно становился и высшей судебной инстанцией для бюргеров “дочернего” города»⁸². Таким образом Львов получил немецкое право по образцу Кракова⁸³, Краков, соответственно, по образцу Вроцлава⁸⁴, Киев по образцу Вильно⁸⁵, Вильно тоже по образцу Кракова (это указание есть только в грамоте 1432 г., где впервые упоминается городской совет)⁸⁶, Перемышль⁸⁷ и Любачев⁸⁸ по образцу Львова, Строхот по образцу Луцка, Дорофеев и Острополь по образцу Кракова⁸⁹, Переворск по образцу Ярослава⁹⁰ и т.д. Такая же формула была характерна для городов не только Польши и ВКЛ⁹¹, но и Германии. В частности, магдебургское право по образцу Стендаля получили города Кирииту (1237), Витштох (1248), Нойрупын и Фридланд (1256); по примеру Лейпцига и Галле – Наумбург, Дрезден, Пирна, Вурцен, Ошатна, Лейсниг, Доблин и др.⁹² «Таким образом, – писал Ф. Тарановский, – распространение городского права представляет длинную цепь заимствований: один город получает право от другого и в свою очередь передает его третьему»⁹³.

Интересно, что с конца XV в. города ВКЛ за образец получали именно другие «литовские» города, которые управлялись на основе магдебургского права. К примеру, Сураж по привилегии 1445 г получил магдебургское право по образцу Вильно, Ковно и Бреста. Августов (1557 г.) ориентировался на виленский образец. Высокому привилегией 1503 г. было пожаловано магдебургию по примеру Бреста и Дрогичина, а вот в привилегиях Брянску (1493 г.) и Мельнику (1501 г.) конкретный «материнский» город не был назван, они должны были ориентироваться на «другие города Великого княжества Литовского»⁹⁴.

Иногда в грамоте указывалось, что образцом самоуправления должны были служить два или три города – для украинских земель чаще всего это были Львов и Краков. Пожалования городского права по образцу двух городов характерны были и для Польши (к примеру, Кцыня была основана по образцу Гнезно и Познани, в то время, как известны поселения, принявшие только «гнезненское» (Повидз) или только «познанское» право (Срем, Рогозно, Оборники)⁹⁵). Упоминания о двойном образце локации встречаются даже в грамотах для частновладельческих городов, которые получали т. н. неполное магдебургское право, то есть их самоуправление в значительной степени было ограничено или владельцем, или замковой администрацией (привилегия для Переяслава 1585 г. во владениях Константина Острожского⁹⁶, привилегия для Лубен (Александрова) 1592 г. во владениях Александра Вишневецкого⁹⁷ и др.). Иногда образцами были менее значительные города, в частности для Крупеня – Луцк и Кременец⁹⁸.

Многие украинские города, особенно в Русском воеводстве и на Подолье, получали магдебургское право по образцу Львова. В литературе даже встречается термин «львовское городское право», которым иногда обозначают магдебургию по львовскому образцу⁹⁹. Получение такой магдебургии было очень выгодным. Дело в том, что Львов пользовался самым широким самоуправлением в сравнении с другими украинскими городами. Более того, Львов стал апелляционным центром для русских¹⁰⁰ городов в составе Короны: 17 июля 1444 г. Владислав ІІІ Варненчик даровал Львову грамоту, по которой его райцы должны были рассматривать апелляции от других городов, местечек и сел «находящихся во всей нашей русской земле»¹⁰¹, и только после рассмотрения во Львове эти апелляции могли направляться в Высший суд магдебургского права на Краковском замке (создан 1356 г.) или непосредственно к королю. Но и до этого маленькие города региона обращались к городскому совету Львова за разъяснениями, что предусматривалось привилегиями этих городов, как, например, Теребовли¹⁰², Рогатина¹⁰³, Замостья¹⁰⁴ и др.

Иногда формулировки о том, по примеру какого города даровалось магдебургское право новому городу, были не такими конкретными. В частности, даруя самоуправление городу Острогу, Стефан Баторий в своей грамоте указывает: «…Тому мεсту Wстрозскому право маидεмъборскоε наддали, а всѧкиε свободы пожитки и порѧдок в нεм, прикладомъ инъших упривилεвных головныхъ мεстъ в панъствахъ наших спорѧдити и постановити дозволили…»¹⁰⁵. Хотя далее рекомендуется совершать судопроизводство по примеру главных городов - Львова и Кракова. И это далеко не единичный пример. В частности, 20 июля 1661 г. по просьбе полковника Ивана Лизогуба магдебургскую грамоту из рук Яна Казимира получил Канев¹⁰⁶. Как и в ряде других случаев в этой грамоте четко указано, что каневские горожане освобождаются от всех русских и польских прав, и переводятся на право магдебургское, при этом они освобождались во всех делах, в том числе и криминальных, от юрисдикции гродских, земских и других судов, и должны были отвечать только перед бурмистром, войтом или судами своего города в соответствии с нормами дарованного немецкого права. Эта грамота интересна тем, что в ней четко не указано по примеру какого города учреждалось в Каневе магдебургское право. Также в грамоте на магдебургское право городу Козельцу (29 декабря 1663 г.) указано, что городское самоуправление должно действовать «по примеру других городов наших (королевских – Т.Г.)»¹⁰⁷. Все это может свидетельствовать о том, что на середину XVII в. в Украине уже хорошо были известны основные нормы этого права.

По мнению К. Каминской, подкрепленному рядом конкретных примеров, образцом для городского самоуправления обычно было самоуправление того города, откуда происходил локатор нового поселения¹⁰⁸. Но этот принцип срабатывал только на начальных этапах распространения магдебургского права, когда еще в нем принимали участие немецкие или силезские колонисты. Позже магдебургское право распространялось без их посредничества¹⁰⁹, и образец определялся по другому принципу – по воле короля (для королевских городов), по просьбе магната или по образцу главного города в его владениях, или, наконец, по просьбе самих горожан.

Но все это – лишь малая часть локационных привилегий отдельным городам региона. В большинстве своем они были значительно информативней. Но при этом следует помнить, что локационные привилегии каждого города были в определенном смысле уникальны, так как набор информационных блоков в них был различен, хотя были и общие черты. И именно они вводили украинский город в европейский контекст. Локационные привилегии отдельным городам мы можем сравнить с мозаическими изображениями – они состоят из одинаковых частиц, но разное их сочетание создает уникальный образ. Поэтому отдельные локационные привилегии многое рассказывают о конкретных городах, хотя картина будет неполной, если не привлечь для изучения жизни города другие источники.

Опубликовано:
Гошко Т. Правовая локация городов Украины XIV-XVI веков: к постановке проблемы // История и сторическая память. Межвузовский сборник научных трудов /Под ред. А.Гладышева. – Вып. 3. – Саратов, 2011. – С. 9-36.

1. Термины «украинский/украинские» употребляется во избежание недоразумений. Для изучаемого периода характерно было «обозначение «русский/русские». Как справедливо указывает Н. Яковенко: «До середины XVI в. Русь, Русская земля и понятие русин (уже не как политоним, но как этноним) и в Польском Королевстве, и в Великом княжестве Литовском не знают конкуренции, обычно обозначая бывшую древнерусскую территорию и ее население». Более того, с 1580-х гг. получил распространение «неовизантинизм» «Россия» для определения Руси в составе Речи Посполитой. Реже употреблялись понятия «Украина», «украинский». Но, по словам той же Н. Яковенко, вопрос, почему в ходе «примерки имен» победило именно последнее определение, превратив Русь в «территорию с историей», остается одной из самых больших научных загадок (См.: Яковенко Н. Вибір імені versus вибір шляху (назви української території між кінцем XVI – кінцем XVII ст.) // Міжкультурний діалог. – Т. 1: Ідентичність. – К., 2009. – С. 57-95).
2. Больше см.: Рогачевский А. Кульмская грамота – памятник права Пруссии ХІІІ в. – СПб., 2002. – С. 70-71.
3. Kamińska K. Lokacje miast na prawie magdeburskim na ziemiach polskich do 1370 r. (Studium historycznoprawne). – Toruń, 1990. – S. 131; Kiryk F. Bochnia do połowy XVII wieku. Początki osady i miasta. // Bochnia. Dzieje miasta i regionu / Pod red. F. Kiryka, Z. Ruty. – Krakόw, 1980. – S. 78.
4. Подробнее см.: Гошко Т. Нариси з історії магдебурзького права в Україні XIV – поч. XVII ст. – Львів, 2002. – 59-82.
5. Koebner R. Lokatio, Zur Begriffssprache und Geschichte der deutschen Kolonisation // Zeitschrift des Vereins fűr Geschichte Schlesiens. – Bd. 63. – Breslau, 1929. – S. 1-29.
6. Kuraś S. Przywileje prawa niemieckiego miast i wsi małopolskich XIV-XV wieku. – Wrocław, 1971. – S. 105.
7. Zientara B. Przemiany społecznogospodarcze i przestrzenne miast w dobie lokacji // Miasta doby feudalnej w Europie Środkowo-Wschodniej. – Warszawa, 1976. – S. 78-80.
8. По его подсчетам, в составе Литовской метрики второй половины XVII – первой половины XVIII вв. сохранилось 20 локационных, 29 магдебургских и 17 совместных локационных и магдебургских грамот для украинских городов (См.: Ковальский Н. Локационные и магдебургские грамоты городам Украины в составе коронних книг записей «Литовской метрики» второй половины XVII – первой половины XVIII века // Историографические и источниковедческие проблемы отечественной истории. – Днепропетровск, 1983. – С. 5, 10).
9. По данным Анджея Янечека, в Червонной Руси и в Княжестве Литовском на один км2 приходилось 3-5 жителей, в то время, как в Европе в среднем на такой территории проживало во второй половине XVI в. около 20 человек (Janeczek A. Town and Сountry in the Polish Commonwealth, 1350-1650 // Town and Country in Europe, 1300-1800. – P. 157-158). Большинство жителей этого региона жили в деревне, так, в Малопольше горожане составляли только треть от общего числа жителей. На украинских землях эта цифра была еще меньше, так как в конце XVI в. в Малопольше было около 210 городов (в Великопольше – 256), на Волыни – 68, а на Подляшье – только 15 (Economic History of Poland in Numbers / Ed. by F. Kubiczek. – Warszawa, 1994. – P. 9, 10).
10. Zientara B. Przemiany społeczno-gospodarcze i przestrzenne miast w dobie lokacji. – S. 78-79, 82-83; Szczygieł R. Lokacje miast w Polsce XVI wieku. – Lublin, 1989. – S. 6.
11. Відділ рукописів Львівської національної наукової бібліотеки України ім. В.Стефаника (далее – ВР ЛННБ). – Архів І. Крип’якевича. – Папка № 120 «Міста України XV-XVII ст.». – Арк. 9.
12. Karpiński A., Opaliński E. Sieć jarmarków w Polsce XIII-XVIII w. Warszawa, 10. V. 1994 r. // Kwartalnik Historyczny. – R. CI. – 1994. – Nr 3. – S. 118-119.
13. Polaczkόwna H. Księga radziecka miasta Drohobycza 1542-1563. – Lwów, 1936. – S. XX-XXXI.
14. Бевз М. Магдебурзьке право та урбаністичний уклад приватного міста-резиденції XVII-XVIII ст. (на прикладі м. Жовкви) // Самоврядування в Києві: історія та сучасність. Матеріали міжнародної конференції, присвяченої 500-річчю надання Києву магдебурзького права. Київ, 26-27 листопада 1999 р. – К., 2000. – С. 167; Barącz  S. Pamiątki miasta Żόłkwi. – Lwόw, 1852. – S. 12, 108.
15. Горожанами в городах на немецком праве в литературе называют лиц, которые юридически получили права городского гражданства. Для этого существовала определенная процедура, а имена новых граждан города записывали в отдельные городские книги «Libri electionum et ius Civitatis suscipientium», к примеру, во Львове такие книги велись от 1572 до 1778 г. (до 1572 г. запись новых граждан делали в счетных книгах города). О процедуре принятия в городское право см.: Гошко Т. Нариси з історії магдебурзького права… – С. 148-153; о принятии в городское право во Львове см.: Заяць О. Міське громадянство Львова XV XVIII ст. (за реєстрами прийняття до міського права). Автореферат дис. на здобуття наукового ступеня канд. іст. наук. – Львів, 2005. – 20 с.; Gilewicz A. Przyjęcia do prawa miejskiego we Lwowie w latach 1405-1604 // Studia z historii społecznej i gospodarczej poświęcone prof. Fr. Bujakowi. – Lwów, 1931. – S. 375-414; Album Civium Leopoliensium. Rejestry pryjęć do prawa miejskiego we Lwowie, 1388-1783 / Wyd. A. Janeczek. – Poznań, 2005. – T. I. – 450 s., T. II. – 291 s. (рец.: Kiryk F. Rec. na: Album Civium Leopoliensium. Rejestry pryjęć do prawa miejskiego we Lwowie, 1388-1783 / wyd. A. Janeczek. Poznań, 2005. T. I. – 450 s., T. II. – 291 s. // Kwartalnik Historyczny. – R. 113. – 2006. – Z. 3. – S. 88-89; Капраль М. (рец.) Album Civium Leopoliensium. Rejestry pryjęć do prawa miejskiego we Lwowie, 1388-1783 / Wyd. A. Janeczek. – Poznań, 2005. – T. I. – 450 s., T. II. – 291 s. (edycja elektroniczna, płyta CD) // Український археографічний щорічник. – Вип. 13/14. – Т. 16/17. – К., 2009. – С. 704-709).
16. Литовский исследователь Антанас Тила на основании Литовской метрики по содержанию выделил 12 групп источников, отражающих существование и развитие городского самоуправления, прежде всего в городах Жемайтского княжества (XV-XVIII вв.). Важнейшими из них историк считает привилегии на введение магдебургского права, о назначении войта (для великокняжеских городов), введение нових видов доходов, утверждение торгов и ярмарок, и, конечно же, вилькежи (постановления городского совета, распространявшиеся на граждан определенного города). В отдельную группу историк выделяет декреты асессорского суда, которые раскрывают основные причины противостояния между войтами и магистратами отдельных городов, и указывают на основные периоды обострения социальной борьбы в городах (Тила А. Роль Литовской метрики при исследовании магдебургских городов Жемайтского княжества // Литовская метрика: Тезисы докладов межреспубликанской научной конференции. Апрель 1988 г. – Вильнюс, 1988. – С. 23-24). О разнообразии источников по истории городов Левобережной Украины см.: Швидько А. Источники по истории городских поселений Левобережной Украины в отечественных архивохранилищах (вторая половина XVII – середина XVIII в.). – Днепропетровск, 1986. – 84 с.
17. Kiaupa Z. Pirmosios Kauno miesto privilegijos // Lietuvos miestu istorijos šaltiniai / Sudary Z. Kiaupa, E. Rimša. – K. 2. – Vilnius, 1992. – P. 25-27.
18. Kamińska K. Lokacje miast na prawie magdeburskim na ziemiach polskich do 1370 r. – S. 119.
19. Kuraś S. Przywileje prawa niemieckiego miast i wsi małopolskich XIV-XV wieku. – S. 82.
20. Подробнее см.: Грімстед К. П., Боряк Г. Доля українських культурних цінностей під час другої світової війни: винищення архівів, бібліотек, музеїв. – Львів, 1991. – 120 с.
21. Именно на это обращает особое внимание Генрик Самсонович, полемизируя с С. Курасем в рецензии на его книгу. См.: Samsonowicz H. Miasto i wieś na prawie niemieckim w późnym średniowieczu Polski… – S. 495.
22. Krzyżanowski J. Polityka miejska Bolesława Wstydliwego // Studia historyczne ku uczczeniu St. Kutrzeby. – T. II. – Krakόw, 1938. – S. 406.
23. Berdecka A. Lokacje miast małopolskich za Władysława Łokietka (1306-1333). Problematyka i stan badań // Kwartalnik Historii Kultury Materialnej. – R. XXXI. – 1983. – Nr 3. – S. 335-344; Kamińska K. Lokacje miast na prawie magdeburskim na ziemiach polskich do 1370 r. – 235 s.
24. Piekarczyk S. Studia z dziejów miast polskich w XIII-XIV w. Rola miast w walce o zjednoczenie ziem polskich i we wcześniejszym okresie monarchii stanowej do 1370 r. – Warszawa, 1955. – 324 s.; Luciński J. Lokacje wsi i miast monarszych w Małopolsce do 1385 r. // Czasopismo Prawno-Historyczne. – T. XVII. – Z. 2. – 1965. – S. 93-122; Berdecka A. Lokacje i zagospodarowanie miast królewskich w Małopolsce za Kazimierza Wielkiego (1333-1370). – Wrocław, 1982. – 182 s.; Kamińska K. Lokacje miast na prawie magdeburskim na ziemiach polskich do 1370 r. – 235 s.
25. Fałkowski W. Seria przywilejów miejskich Władysława Jagiełły z 1409 r. // Czas, przestrzeń, praca w dawnych miastach: studia ofiarowane Henrykowi Samsonowiczowi w sześćdziesiątą rocznicę urodzin. – Warszawa, 1991. – S. 329-335; Szczygieł R. Miasta polskie za ostatnich Jagiellonów // Rocznik Lubelski. – T. 11. – Lublin, 1968. – S. 127-153.
26. Мицик Ю. Відомості про Україну XIV ст. в хроніці Яна з Чарнкова // Магістеріум. – Вип. 17: Історичні студії. – К., 2004. – С.94-95
27. См.: Kuraś S. Przywileje prawa niemieckiego miast i wsi małopolskich XIV-XV w. – Wrocław, 1971. – S. 91.
28. Gorzycki K. Polączenie Rusi Czerwonej z Polską przez Kazimierza Wielkiego. – Lwów, 1889. – S. 93.
29. Kiryk F. Polityka miejska Kazimierza Wielkiego w Małopolsce // Problemy dziejów i konserwacji miast zabytkowych / Red. R. Szczygieł. Radom 1990. S. 22.
30. Gawlas S. Monarchia Kazimierza Wielkiego a społeczeństwo // Genealogia – władza i społeczeństwo w Polsce średniowiecznej. – Toruń, 1999. – S. 215-220.
31. Польте В. Основні риси магдебурзького права //Самоврядування в Києві: історія та сучасність. Матеріали міжнародної конференції, присвяченої 500-річчю надання Києву магдебурзького права. Київ, 26-27 листопада, 1999. – К., 2000. – С. 32.
32. Berdecka A. Nowe lokacje miast królewskich w Małopolsce w latach 1333-1370. Chronologia i rozmieszczenie // Przegląd Historyczny (далее – PH). – T. LXV. – Warszawa, 1974. – Z. 4. – S. 610-612.
33. Akta grodzkie i ziemskie (далее – AGZ). – T. VII. – Lwów, 1878. – Nr 12. – S. 19-22; Krochmal J. Przywilej lokacyjny miasta Jarosława z 1375 r. – Przemyśl, 1991; Pzrywilej lokacyjny miasta Lubaczowa z 1376 r. – Przemyśl, 1991. – S. 7-11.
34. Кісь Я. Виникнення і розташування міст на території Руського і Белзького воєводств від XIV до середини XVII ст. (Матеріали до історичного атласу України та історії міст і сіл) // Архіви України. – 1968. – № 2. – С. 36.
35. Fałkowski W. Seria przywilejów miejskich Władysława Jagiełły z 1409 r. – S. 334.
36. Przywilej lokacyjny miasta Przeworska z 1393 r. – Przemyśl, 1992. – S. 7.
37. Bogucka M., Samsonowicz H. Dzieje miast i mieszczaństwa w Polsce przedrozbiorowej. – Wrocław; Warszawa; Kraków, 1986. – S. 50-52; Капраль М. Національні громади Львова XVI-XVIII ст. (соціально-правові взаємини). – Львів, 2003. – С. 45; Заяць А. Урбанізаційний процес на Волині в XVI – першій половині XVII століття. – Львів, 2003. – С. 96; Рогачевский А. Меч Роланда: Правовые взгляды немецких горожан ХIII-XVII вв. – СПб, 1996. – С. 18 и др.
38. Хоміч М. Магдэбургскае права на Беларусі // Совершенствование законодательства и право применения на современном этапе / Ред. Г. Шумак и др. – Минск, 2002. – С. 5-7.
39. Привілеї міста Львова (XIV-XVIII ст.) / Упор. М. Капраль. – Львів, 1998. – С. 29.
40. Słoboda, prawo majdeburskie i iarmarki miasteczka Włodzimierca dziedzicznego urodz. xcia Czetwertyńskiego // Пам’ятки історії Східної Європи. Джерела XV-XVII ст. – Т. V: Руська (Волинська) метрика. Книга за 1652-1673 рр. / Підг. до друку П. Кулаковський. – Острог; Варшава; Москва, 1999. – С. 405; Oblata przywileiu na prawo majdeburskie i iarmarki miasteczku Rachwałόwce ziediczne[mu] urod. Pawła Tetery // Там же. – С. 390 и др.
41. ВР ЛННБ. – Архів І. Крип’якевича. – Папка № 120. – Арк. 3.
42. Samsonowicz H. Miasto i wieś na prawie niemieckim w późnym średniowieczu Polski… – S. 497-500.
43. Samsonowich H. Życie miasta średniowiecznego. – Warszawa, 1970. – S. 153 nn.
44. Kuraś S. Przywileje prawa niemieckiego miast i wsi Małopolskich XIV-XV wieku. – Wrocław, 1971. – S. 76.
45. Весьма показательно, что даже Дмитрий Багалей, который придерживался традиционных для народнической украинской историографии взглядов на магдебургское право как на чужеродное для украинских городов, не мог не подчеркнуть те экономические выгоды, которое оно давало привилегированным городам (Багалій Д. Магдебурзьке право на Лівобічній Україні. – Львів, 1904 (Розвідки про міста і міщанство на Україні-Руси в XV-XVIII в. – Ч. ІІ). – С. 390, 401).
46. ВР ЛННБ. – Архів І. Крип’якевича. – Папка № 120. – Арк. 4.
47. Копысский З. Социально-политическое развитие городов Белоруссии в XVI – первой половине XVII в.– С. 23-24.
48. ВР ЛННБ. – Архів І. Крип’якевича. – Папка № 120. – Арк. 9.
49. Самсонович Г. Городское самоуправление в истории Польши периода феодальной раздробленности // Польша и Русь. Черты общности и своеобразия в историческом развитии Руси и Польши XII-XIV вв. – М., 1974.– М., 1974. – С. 343.
50. Более того, иногда даже формально существующие города или поселения, которые получали магдебургские городские привилегии, настоящими городами так и не становились. «Это были аграрные поселения с городским правом, с небольшим количеством ремесленников – кузнецов, сапожников, пекарей, мясников, портных, с незначительным количеством купцов. Их самым сильным экономическим атрибутом было право на годовые ярмарки и не у всех – на недельные торги. Это – результат экономической активизации шляхты и магнатов на пути к увеличению своих прибылей» (Кісь Я. Виникнення і розташування міст на території Руського і Белзького воєводств від XIV до середини XVII ст. – С. 37).
51. Ковальский Н. Локационные и магдебургские грамоты городам Украины в составе коронных книг записей Литовской метрики второй половины XVI – первой половины XVII века // Историографические и источниковедческие проблемы отечественной истории. Источники по социально-экономической истории России и Украины XVII-XVIII веков: Межвузовский сборник научных трудов. – Днепропетровск, 1983. – С. 3-15; Ковальский Н. Источниковедение социально-экономической истории Украины (XVI – первой половины XVII века). Акты о городах: Учебное пособие. – Днепропетровск, 1983. – С. 7-30.
52. Копысский З. Социально-политическое развитие городов Белоруссии в XVI – первой половине XVII в. – С. 29.
53. Рогачевский А. Меч Роланда: Правовые взгляды немецких горожан XIII-XVII вв. – СПб., 1996. – С. 11; он же. Кульмская грамота – памятник права Пруссии ХІІІ в. – СПб., 2002. – С. 74; он же. Очерки по истории права Пруссии XIII-XVII вв. (По материалам рукописных собраний Берлина и Санкт-Петербурга). – СПб., 2004. – С. 49; Alexandrowicz S. Geneza і rozwój sieci miasteczek Białorusi і Litwy do połowy XVII w. // Akta Baltico-Slavica. – 1970. – Т. 7. – S. 52; Kuraś S. Przywileje prawa niemieckiego miast i wsi maopolskich XIV-XV wieku. – S. 43; Заяць А. До історії правової локації волинських міст XVI – першої половини XVII ст.: локаційні привілеї у Литовській і Волинській (руській) Метриках // Архіви України – 2001. – № 4-5. – С. 83 и др.
54. Антонович В. Исследования о городах Юго-Западной России (по актам 1432-1798 гг.). – К., 1870. – С. 58; Антонович В. Предисловие // Архив Юго-Западной России (далее – АЮЗР). – Ч. V: Акты о городах (1432-1798). – Т. 1. – К., 1869. – С. 50.
55. Ісаєвич Я. Адміністративно-правовий устрій Дрогобича в добу феодалізму (до кінця XVII ст.) // З історії УРСР. – № 6-7. – К., 1962. – С. 19.
56. Юхо Я. Кароткі нарыс гісторыі дзяржавы і права: Вучєб. Дапаможнік. – Мінск, 1992. – С. 131; См. также: Стрєнкоўскі С. Гарадское самакіраванне Беларусі канца XIV – XVIII стст. у працах сучасных айчынных гісторыкоў права // Гісторыяграфія і крыніцы па гісторыі гарадоў і працесаў урбанізацыі ў Беларусі. Зборнік науковых артыкулаў / Под ред. В. Даніловіч, І. Крэнь і др. – Гродна, 2009. – С. 199-211.
57. Віщнеўскі А. Гісторыя дзяржавы і права Беларусі (IX- пачатак ХХ ст.). – Мінск, 1996. – С. 63-64.
58. На большое число высших апелляционных инстанций в Польше помимо образованного в 1356 г. в Кракове Высшего суда магдебургского права указывал Г. Самсонович (Самсонович Г. Городское самоуправление в истории  Польши периода феодальной раздробленности // Польша и Русь. Черты общности и своеобразия в историческом развитии Руси и Польши XII-XIV вв. – М., 1974.– М., 1974. – С. 338-340).
59. Groicki B. Porządek sądów i spraw miejskich prawa majdeburskiego w Koronie Polskiej. – Warszawa, 1953. – S. 24.
60. Kamińska K. Lokacje miast na prawe magdeburskim na ziemiach polskich do 1370 r. (Studium historycznoprawne). – Toruń, 1990. – S. 125.
61. Maisel W. Recenzja: S. Kuraś. Przywileje prawa niemieckiego miast i wsi małopolskich // Czasopismo Prawno-Historyczne. – T. 24. – Z. 2. – 1972. – S. 237.
62. Rymaszewski Z. Miejskość czy wiejskość prawa niemieckiego w Polsce // Zeszyty naukowe Uniwersytetu Łodzkiego. Nauki Humanistyczne i Społeczne. – Ser. 1. – Z. 69: Prawo. – Łόdź, 1970. – S. 69.
63. Рогачевский А. Кульмская грамота – памятник права Пруссии ХІІІ в. – С. 85.
64. АЮЗР. – Ч. V. – Т. 1. – К., 1869. – С. 90-96.
65. Там же. – С. 96-97.
66. Barącz S. Pamiątki miasta Żόłkwi – Lwόw, 1852. – S. 11-12; Крип’якевич І. З історії міста Жовкви // Записки Чина Св. Василія Великого – Т. VI. – Вип. 1-2. – Львів, 1935. – С. 42; Бевз М. Магдебурзьке право та урбаністичний уклад приватного міста-резиденції XVII-XVIII ст. (на прикладі м. Жовкви). – С. 167.
67. Kamińska K. Lokacje miast na prawie magdeburskim na ziemiach polskich do 1370 r. – S. 116-126.
68. Kutrzeba S. Historja źrodeł dawnego prawa polskiego. – T. II. – Lwów; Kraków, 1926. – S. 202.
69. АЮЗР. – Ч. V. – Т. 1. – С.82-85.
70. Там же. – С. 86-87.
71. Там же. – С. 135-138.
72. Там же. – С. 36-37.
73. Przywilej lokacyjny miasta Przeworska z 1393 r. – 12 s.
74. Привілей короля польського Жигімонта Третього м. Чернігову на магдебургію року 1623 квітня 4 // Корпус магдебурзьких грамот українським містам: два проекти видань 20-х – 40-х років ХХ століття / Автори-упорядники В. Андрейцев, В. Ульяновський, В. Короткий. – К., 2000. – С. 54-55. В 2007 г. была защищена диссертация, выполненная на кафедре истории и археологии Украины исторического факультета Черниговского государственного педагогического университета им. Т. Шевченко, по истории самоуправления в Чернигове. См.: Доманова Г. Чернігівський магістрат: статус, структура та основні напрямки діяльності (друга половина XVII – XVIII ст.). Автореферат дисертації на здобуття наукового ступеня канд. іст. наук. – Чернігів, 2007. – 20 с.
75. Привілей польського короля Стефана Баторія київському воєводі, маршалкові Волинської землі князю Констянтинові Острозькому про надання його місту Острогу маґдебурзького права. 1585, червня 7. Краків // Острозька давнина. Дослідження і матеріали / Відп. ред. І. Мицько. – Львів, 1995. – С. 112-113.
76. Kuraś S. Przywileje prawa niemieckiego miast i wsi małopolskich XIV-XV wieku. – S.43; Alexandrowicz S. Geneza i rozwój sieci miasteczek Białorusi i Litwy do połowy XVII w. – S. 52; Заяць А. Урбанізаційний процес на Волині в XVI-першій половині XVII століття – Львів, 2003. – С. 92; Заяць А. Невідомі документи до початкової історії містечка Гулевичі // Студії і матеріали з історії Волинію 2012. – Кременець, 2012. – С. 266.
77. Привілеї міста Львова (XIV-XVIII ст.). – С. 29.
78. О видах германского права см.: Рогачевский А. Меч Роланда. – С. 18.
79. Przywilej lokacyjny miasta Łęcznej z 1467 roku / Wyd. R.Szczygieł. – Łęczna, 1993. – S. 4.
80. Łęczno. Studia z dziejόw miasta / Pod red. E. Horocha. – Lublin, 1989. – S. 34-40.
81. См.: Szczygieł R. Lokacje miast w Polsce XVI wieku – Lublin, 1989. – S. 110-111.
82. Рогачевский А. Меч Роланда. – С. 18.
83. Конкретного указания на это в привилегии Казимира ІІІ для Львова нет, но именно такой вывод следует из набора прав и привилегий, которыми пользовался Львов. А поскольку для польских королевских городов была традиция основывать города по примеру столичного города или по примеру ближайшего большого города, то такой вывод оправдан. (См.: Szczygieł R. Lokacje miast w Polsce XVI wieku – Lublin, 1989. – S. 12).
84. Локационная привилегия Кракову упоминает о трех локаторах (Гевко Стилвойт, Дитмар Волк, Якуб из Нисы), родом из Силезии. Один из них, Гевко, еще в 1254 г. был лавником во Вроцлаве, а уже в 1274 г. был войтом Нового Города Вроцлава (Bogucka M., Samsonowicz H. Dzieje miast i mieszczaństwa w Polsce przedrozbiorowej. – Wrocław, 1986. – S. 49-50).
85. Білоус Н. Київ наприкінці XV – у першій половині XVII століття. Міська влада і самоврядування. – К., 2008. – С. 55.
86. Традиционно датой введения магдебургского права в Вильно называют 1387 г.. но по утверждению Иво Яворского, эта привилегия Владислава-Ягайла лишь даровала городу войтовство, магдебургское же право Вильно было даровано привилегией 1432 г., подписанной Сигизмундом Кейстутовичем в Троках. О привилегиях для Вильна см.: Jaworski I. Zarys dziejów Wilna – Wilno, 1929. – S. 8; Jaworski I. Studia nad ustrojem miast na prawie litewskim w Wielkim Księstwie Litewskim w dobie Jagiellońskiej // Rocznik Prawniczy Wileński. – T. V. – 1931. – S. 297-352.
87. Hauser L. Monografia miasta Przemyśla. – Przemyśl, 1991. – S. 107 (текст локационной грамоты Перемышля от 1 октября 1389 г.). В литературе высказывалась мысль о том, что грамота 1389 г. была для Перемышля релокационной, поскольку есть упоминания о войте города в источниках за 1359 и 1366 гг. А. Бердецкая предполагает, что элементы организации города Перемышля на немецком праве были уже в 1323 г. (см.: Berdecka A. Nowe lokacje miast Krόlewskich w Małopolsce w latach 1333-1370. Chronologia i rozmieszczenie // PH. – T. LXV. – 1974. – Z. 4. – S. 601).
88. Przywilej lokacyjny miasta Lubaczowa z 1376 r. / Opr. M. Dalecki. – Przemyśl, 1991. – S. 10.
89. Заяць А. Заснування міст на Волині у XVI – першій половині XVII століття (Джерелознавчий аспект) //До джерел. Збірник наукових праць на пошану Олега Купчинського з нагоди його 70-річчя. – Т. ІІ. – Київ – Львів, 2004. – С. 180.
90. Кобилецький М. Магдебурзьке право в Україні (XIV – перша половина XIX ст.). Історико-правове дослідження. – Львів, 2008. – С. 138.
91. Большинство белорусских городов получали магдебургское право по образцу Вильно, к примеру, Брест, получивший грамоту на самоуправление в 1390 г. (см.: Копысский З. Магдебургское право в городах Белоруссии (конец XV – первак половина XVII в.) // Советское славяноведение. – 1972. – № 5. – С. 30).
92. Кобилецький М. Магдебурзьке право в Україні (XIV – перша половина ХІХ ст.). Історико-правове дослідження. – Львів, 2008. – С. 123.
93. Тарановский Ф. Обзор памятников магдебургского права западно-русских городов литовской эпохи – Варшава, 1897. – С. 6.
94. Jarmolik W. Rozwόj niemieckiego prawa miejskiego na Podlasiu do Unii Lubelskiej 1569 roku // PH. – T. LXXIII. – 1982. – Z. 1-2. – S. 32-33.
95. Самсонович Г. Городское самоуправление в истории Польши периода феодальной раздробленности // Польша и Русь. Черты общности и своеобразия в историческом развитии Руси и Польши XII-XIV вв. – М., 1974. – С. 341.
96. Привілей місту Переяславлю на магдебурзьке право від короля Стефана Баторія року 1585 // Корпус магдебурзьких грамот українським містам: два проекти видань 20-х – 40-х років ХХ століття / Автори-упор. В.Андрейцев, В.Ульяновський, В.Короткий – К., 2000. – С. 46.
97. Привілей на магдебургію місту Лубням (Олександрову) року 1592 жовтня 20 короля Жигімонта Третього // Там же. – С. 48.
98. Заяць А. Заснування міст на Волині у XVI – першій половині XVII століття (Джерелознавчий аспект)… – 180.
99. Владимирский-Буданов М. Немецкое право в Польше и Литве // Журнал Министерства Народного Просвещения. – 1868. – Ч. CXL. – C. 524-525.
100. Здесь и далее термины «русский», «русские» употреблены не в современном значении, а в том, в котором они употреблялись в документах XIV-XVII вв. на территории Польши и ВКЛ. Как известно, «русским» («русью», «русинами») здесь называли восточнославянское население этих государств, отличая его от подданных московского государя, за которыми постепенно закрепились этнополитонимы «московиты», «московские». О специфике формирования смыслового наполнения термина «Русская земля» (русский) см.: Нариси історії Росії / За ред.. О.Чубар’яна. – К., 2007. – С. 105-114.; а в отношении XVI в. см.: Русина О. Україна під татарами і Литвою. – К., 1998. – С. 273-280.
101. Центральний державний історичний архів України, м. Львів (далее – ЦДІАУЛ). – Ф. 131 (Грамоти на пергаменті). – Спр. 134. – 1 арк; ЦДІАУЛ. – Ф 52 (Магістрат міста Львова). – Оп. 2. – Спр. 614. – Арк. 29-30; напечатано: AGZ – T. V. – Lwów, 1875. – S. 137-138; Привілеї міста Львова (XIV-XVIII ст.). – С. 96-98. Подробный анализ данной привилегии и сравнение ее с похожей привилегией для Кракова от 3 июня 1444 г. см.: Koranyi K. Przywileje dla miasta Krakowa i miasta Lwowa z r. 1444 (z dziejόw wikarjatu karnego miast w średniowieczu). – Lwόw, 1936. – 11 s.
102. Кобилецький М. Магдебурзьке право в місті Теребовля // Вісник Львівського університету. Серія юридична. – Вип. 39. – Львів, 2004. – С. 111.
103. Царьова Н. Привілей Волчка Преслужича на надання магдебурзького права новозаснованому місту Рогатину // Рогатинська земля: історія та сучасність. Матеріали першої наукової конференції. Рогатин, 24-25 березня, 1995. – Львів; Рогатин, 1995. – С. 98.
104. Przywilej lokacyjny Zamościa z 1580 r. / Opr. R. Szczygieł. – Lublin, 1980. – S. 7.
105. Привілей польського короля Стефана Баторія київському воєводі, маршалкові Волинської землі князю Костянтинові Острозькому про надання його місту Острогу маґдебурзького права. 1585 р., червня 7, Краків // Острозька давнина. Дослідження і матеріали. – Львів, 1995. – С. 112.
106. Prawo majdeburskie miasta Kaniowa, iarmarki, targi, młyn wόjtowski temusz miastu // Пам’ятки історії Східної Європи. Джерела XV-XVII ст. – Т. V: Руська (Волинська) метрика. Книга за 1652-1673 рр. – С. 242-244.
107. Nadanie prawa majdeburskiego miastu Kozielcu slużącego // Там же. – С. 355.
108. Kamińska K. Lokacje miast na prawe magdeburskim na ziemiach polskich do 1370 r / (Studium historycznoprawne). – Toruń, 1990. – S. 124.
109. См.: Гошко Т. Нариси з історії магдебурзького права… – С. 59-82.